Тряпичная кукла | страница 59
Я сразу же подумала о Мачедонии, всё ещё ощущая вкус её губ. Почему она ушла? Я встала, доктор попытался убедить меня остаться в кровати, но я, непреклонная и упрямая, вышла из медпункта и со смятением в сердце помчалась по коридору в камеру Мачедонии.
Когда я вошла, Мачедония собиралась писать письмо. Она подняв на меня свои прекрасные глаза, спрятала письмо и сказала:
— Ну что, ты перестала падать в обморок? Валентина, давай начистоту: то, что между нами произошло, произошло, и точка, понятно?
Я попробовала ответить, но она была категорична:
— Это случилось — и точка.
Я закрыла дверь камеры, подошла к Мачедонии и снова поцеловала. Мачедония попыталась отстраниться, но это был слабый неуверенный жест. Мы оказались голыми, упиваясь телами друг друга, в поисках наших душ, каждая клеточка нашей плоти была наполнена страстными поцелуями, ласками, пронизанными одновременно нежностью и яростным желанием. Ничего не осталось на блюде под названием «объятья», пот, покрывший наши тепа, испарялся под нашим дыханием. Когда мы встречались взглядами, то останавливались, пристально всматриваясь, чтобы понять, чтобы убедиться, что в это волшебное мгновение каждая из нас была счастлива, была удовлетворена, в чём, впрочем, не было необходимости — мы задыхались от блаженства, от того, как всё было красиво, легко, сказочно, наши руки искали друг друга, сжимались до боли, наши ноги переплетались, наши влажные чресла едва соприкасались. Сколько раз мы возносились до небес, чтобы в конце в изнеможении упасть с постели, а оказавшись на полу, продолжали наслаждаться нашей близостью.
Какой ласковой была Мачедония в этот момент, она казалась счастливой маленькой девочкой, которая невинно играла со своей любимой куклой, в то же время проявляя внимание и заботу. Мачедония больше не была той женщиной, что постоянно защищается, превращаясь порой в озлобленную раздражённую дикарку, нет! Она нежно прикасалась ко мне, как будто не желая обидеть моё тело, она не была чрезмерно навязчивой, обнимая, целуя меня. Наша близость казалась настоящей симфонией в исполнении огромного оркестра виртуозов скрипки, арфы, трубы и всех музыкальных инструментов, которые существуют на земле. Я задавалась вопросом: кто же написал это произведение? Вне всякого сомнения, кто-то не с нашей планеты. Мы с Македонией любили друг друга так, как могут любить только женщины. Когда силы покинули нас, мы лежали обнявшись, не в состоянии оторваться друг от друга. Потом Мачедония помогла мне одеться, я поправила ей волосы, она закурила, с удовольствием затянувшись табачным дымом. Я попросила сигарету, Мачедония протянула мне её с вопросительным взглядом, я сделала затяжку — и кашель сковал мне грудь, ведь я никогда в жизни не курила. Мачедония засмеялась, и я тоже, пока мы дурачились, я всё время смотрела на неё. «Какая же она красивая», — подумала я и поцеловала её, но Мачедония резко отстранилась: