Это не было и не могло быть действием в состоянии аффекта, это было умышленное действие. Другого выхода не было, я это знал. Когда прибыла полиция я чувствовал внутреннее освобождение, потому что знал, что это чудовище больше ничего не сможет сделать моей матери. Это убийство было своего рода превентивной защитой, и я настаиваю на этом, хотя нет юридического определения такого действия — предупредительное спасение жизни другого человека. Его варварски жестокое обращение со мной не могло быть побуждающей причиной моего поступка. У меня не было к нему ни ненависти, ни чувства мести, но угрозу жизни моей матери, сестры и брата я должен был предотвратить.
Уголовная полиция искала мотив, но, не нашла, и суд решил привлечь к делу психиатра. Советник полиции Эрнст Унгер, сердечный человек с большими задумчивыми глазами, повез меня из тюрьмы для несовершеннолетних в Тегеле в университетскую неврологическую клинику в Тюбинген. Там меня должен был обследовать профессор Роберт Риттер, высокомерный, холодный, державшийся очень по-деловому, человек, который одновременно был центральной фигурой «цыганских исследований» в Третьем Рейхе. «Лоттархен, смотри ничего не болтай о евреях, доктор Риттер — нацист», — предостерегал меня участливый советник полиции Унгер. Он был озабочен, опасался, что я проболтаюсь. В 1935 году Риттеру, одному из самых ярых писак национал-социалистической государства, пришла идея провести наследственно-биологические исследования «цыганских помесей», и в кратчайшее время эти неподобающие исследования сделали его, к радости рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, экспертом в этой области. Уже в ноябре 1936 года он был произведен в директора института «расовой гигиены» в Берлине. Перед ним стояла задача не только переписать всех «цыган» рейха, но и провести расовое обследование и отбор. В туманном стиле, каким отличались все нацистские исследования, пытавшиеся «научно» обосновать превосходство нордически арийской расы, он прослеживал родословные, чтобы отделить «чистокровных цыган», которые должны были оставаться в живых, от «помесей», которые считались «асоциальными» и поэтому должны были последовать за евреями в газовые камеры. Это не значит, что Риттер был другом «чистокровных» цыган: их, как зверей в вольеры, должны были загонять в резервации и проводить на них дальнейшие «научные» исследования. Насколько серьезно Риттер относился к своим «научным» исследованиям, поясняет протокол одного из самых бесстыдных заседаний Главного управления безопасности рейха зимой 1941/42 года: колеблясь, каким именно способом организовать «искоренение» «цыганских ублюдков», присутствовавшие господа обсуждали возможность их утопления в Средиземном море. Им возразил Риттер, ссылаясь на то, что он лишь на две трети успел провести намечавшиеся антропологические исследования и перепись. Когда предоставленный ему годичный срок истек, Гиммлер приказал отправить всех «цыганских полукровок» в Освенцим.
