— Для регионалов вписка будет, — добавила закутанная в серую куртку Лена.
— Да…
Ноябрьский день давно погас. Под моими берцами хлюпали коричневые разбухшие листья. Пахло осенней гнилью и бензином. Хрущевки принимали в себя возвращавшихся с работы людей, изрыгали из себя собачников, парней и девчонок с баклажками пива в руках, пенсионеров. Мы подходили к Третьему Бункеру.
* * *
Десять ступенек вниз. Рома нажал кнопку звонка.
— Дверь хорошая, Елена Васильевна.
— Да, Андреич, дверь что надо.
— Хотя во Втором Бункере тоже дверь та еще стояла. Гопники Киллера все равно спилили.
— Роман Андреич, об обороне обязательно подумаем, как обустроимся.
— Да уж придется, — Рома усмехнулся, — а то за нас подумают.
За дверью послышалось движение. Потом щелкнул замок.
— Слава Паэтии! — на пороге перед нами стоял щуплый невысокий парень в синем бомбере. Он заметно картавил, поэтому получилось не «Партии», а «Паэтии».
Рома и Лена прошли внутрь.
Когда я поравнялся с парнем, он протянул мне руку.
— Скиф, — представился он.
— Леха.
— Хорошо, Леха, проходи.
Интонация моего нового знакомого была немного глумливой. Мне это не понравилось.
За дверью начинался длинный коридор. На стенах, покрытых обоями «под дерево», висели примитивные натюрморты в рамках. Пошлость и безвкусие российской буржуазии, как они есть.
— Совсем убого как-то, — Лена улыбалась и морщила лоб одновременно.
— Искусство висит. Пусть нацболы к культуре приобщаются, — засмеялся Рома. Он открыл дверь в зал. — Здравствуйте, Владимир Ильич.
— А, привет!
С черного дивана поднялся высокий человек средних лет с большими темными глазами. Черные волосы были слегка тронуты сединой. Всем своим видом он, Владимир Линдерман, или Абель, латвийский эмигрант и фактический политический руководитель Партии, напоминал революционера-подпольщика начала прошлого века. Кроме него в комнате находился короткий бритый качок в зеленом бундесверовском свитере. В тяжелых ботинках качка красовались отглаженные белые шнурки. Это было немного комично с учетом еврейского происхождения Абеля.
— Чай хотите? — спросил качок.
— Да, хорошо было бы, — ответил Рома.
Крепкий нацбол щелкнул электрочайником. Мы взяли стулья, сели вокруг стола.
— Какие впечатления от штаба? — спросил Абель.
— Второй Бункер эстетичнее, конечно, был, — Рома высказал общую точку зрения.
— С одной стороны — да. С другой, мы вроде как серьезная организация. Если уж штаб делаем, то пусть таким будет. Картины эти снимем нахуй, нормально будет выглядеть. Сюда и журналистов позвать не стыдно, и просто людей неполитических приглашать можно. А в остальном — жить тут можно.
