Алекс и Майкл решили, что мне нужно ехать от Гроув на машине. Так и не знаю точно, откуда взялся тот форд «зодиак». Подозреваю, Майкл конфисковал его у кого-то из своих сторонников. Дорога не была богата на события. Алекс дремал на заднем сиденье, а Майкл сидел рядом со мной. К этому времени он уже был известен вдоль и поперёк Британских островов под именем Майкл Икс — он был первым, кто попал в тюрьму за выдвижение нового законопроекта о межрасовых взаимоотношениях, и в результате масс-медиа сделали из него лидера британского чёрного движения номер один.
— А знаешь, Джилли, я правда рад, что вы с Алексом — кельты, потому что когда разразится эта межрасовая война, нас всех будут убивать как черножопых, — Майкл любил практиковаться на мне в риторике. Я не раз слышала, как он почти слово в слово повторяет потом другим людям то, что говорил мне. — Между прочим, они пришли из Персии, а поскольку кельты — фактически те же африканцы, их всегда принимали с распростертыми объятиями все ветви движения «власти черных» — от Храма Мавританской Науки и прямо вот до моего собственного движения за изменение расовых отношений. Так что любой, кто родом из Шотландии, Ирландии, Уэльса, Британии, острова Мэн или Корнуолла — так все они для меня братья и сёстры и должны присоединиться ко мне в борьбе против английской белоты. И все мы знаем, что именно эта английская белота в ответе и за рабство, и за приписывание себе заслуг научных и культурных достижений наших братьев из Египта, Ирландии, Шотландии, да отовсюду. Вот в кино — смотришь на крупных звёзд, настоящих актёров, они ведь не белота, нет, они настоящие люди, взять хоть Шона Коннери из Шотландии. А ты как-то говорила, что однажды видела Коннери в клубе — имей в виду, мне все ещё хотелось бы, чтоб ты сходила туда еще, встретилась там с ним снова и представила нас друг другу. Этот парень загребает серьёзные деньги, и когда он узнает про то, что он африканец, он сам поймёт, что в его собственных интересах оказывать поддержку общественному движению за изменение расовых отношений в борьбе против всякой белоты.
Майкл всю дорогу разливался в том же духе, подчёркивая среди прочего, что Джон Леннон, к которому мы как раз ехали, мог бы проследить корни своей семьи в Ирландии, так же, как Пол Маккартни и Джордж Харрисон. Хотя волноваться насчёт этого ему не стоило. Все знали, что найти общих с битлами знакомых — дело нетрудное, даже с тех пор как, по любимому выражению Майкла в адрес потенциальных спонсоров, у них из жопы деньги посыпались. Когда мы добрались до Кенвуда, я подкатила прямо к парадной двери дома Леннона. Алекс и Майкл уже были знакомы с этим битлом и были полны решимости выжать из этого знакомства как можно больше денег, по максимуму. Однако, подъехав прямо ко входу, я допустила ошибку — Алекса не успел до конца проснуться. Мы с Майклом выволокли Трокки из машины, но упустили, что его надо было поводить туда-сюда, пока с него не слетит вызванный таблетками ступор. Через секунду-другую после того, как мы позвонили в дверь, нам открыл домовладелец и известил, что Джон ждёт нас. Дом когда-то был отделан с большим вкусом, но потом заброшен. Спустя год или два я без особой цели прибрела к бассейну на открытом воздухе — проверить, не валяется ли в нем что-нибудь из дорогих товаров или, там, роллс-ройс на дне, но полусвет рока ещё не поднялся тогда до таких высот декаданса, тогда наше лето любви ещё не перевалило за половину. Нам указали, где найти Леннона — и мы обнаружили его сидящим в удобном кресле с выпученными глазами и широченной ухмылкой на лице. Телевизор работал, но звук был заглушен мощными звуками пластинки Дилана, исходившими из хай-фай проигрывателя.
