вспышки. Те первые послевоенные годы были самыми мрачными на памяти ныне живущих, но лишь за тринадцать лет скверного правления тори молодые научились держаться на собственных ногах. Никогда ещё у нас не было всё так классно, и теперь мы с брутальным энтузиазмом подростковой драки выходного дня собираемся приблизить это к старшему поколению, которое пыталось запудрить нам мозги лозунгами о добела раскалённых технологиях. Грабьте, детишки, грабьте — это единственное, что имеет значение. Подъём экономики неплохо поддерживает мятежную юность. Если б я мог прожить жизнь заново, я бы родился во вчерашнем дне — тогда я мог бы сполна насладиться наступлением вечности, в которой старшее поколение не ставится ни во что, а новое, молодое, вышагивает с гордым видом павлина вместо того, чтобы подражать нудным родителям, которые изо всех сил цепляются за убогие обывательские ценности. А сейчас, когда Гарольд наконец сунул в рот судейский свисток, для молодых все может идти только к лучшему.
— Ну раззвонился, — встрял Мэтт Брэдли. — Голосуй за лейбористов, папаня — пусть этот мир станет отличным местом, чтобы рехнуться.
— Не в голосовании за лейбористов дело, — упёрся Макиннес, — дело в том, как мы ходим и говорим, во что одеваемся, и ещё в нашем желании достичь всего и ничего прямо здесь и сейчас. Трахаться надо в настоящем, а будущее пусть само о себе позаботится.
— Чтобы построить мир, в котором любовь не идёт на компромиссы, — подсказал Брэдли.
— Да ты-то что понимаешь в бескомпромиссной любви? — рявкнул Макиннес. — Ты, продажная дешёвка для тех, кто только нос сморщит, если вдруг встретится с чем-то настоящим. Ты — родимое пятно на нашем светозарном времени. Ты как вырядишься — любой подумает, что ты направляешься на «сарайные танцы»[79] где-нибудь в захолустье, а не готовишься провести субботнюю ночь в Сохо! Сейчас тысяча девятьсот шестьдесят пятый — и нынешние пижоны понимают: им надо носить итальянские костюмы и смотреться круто, если уж хотят изображать стиль, получая свой кайф.
— А что мне нужно сделать, чтобы выглядеть лучше?
— Больше пить и меньше думать — вот самый верный путь вверх по эволюционной лестнице элегантности в одежде!
В таком духе Макиннес мог разглагольствовать часами — пребывая в блаженном неведении, что на него смотрят как на осколок пятидесятых, абсолютно не разбирающийся в новых стилях хиппи, рождённых во чреве свингующего Лондона. Поначалу я, конечно же, была очень взволнована — ещё бы, сам автор бестселлеров «Абсолютные новички» и «Город пик» брюзжит на моей кушетке! — но вскоре поняла, что это обыкновенная пиявка, готовая готова высосать меня досуха, лишь бы только добавить потом хоть капельку достоверности в уж не знаю какие омерзительные фантазии, состряпанные им в творческой агонии. Макиннес всё поддавал и поддавал пару в свой котёл, хотя краткий и незаслуженный пик признания он уже миновал. Это резко контрастировало с гениальным Алексом Трокки (с которым мы были приятелями) — тот бросил публиковать художественные произведения, когда решил, что больше ему нечего сказать. К сожалению, Брэдли всегда впускал Макиннеса, когда бы тот ни заявился к нам. Думаю, мне повезло, что я познакомилась с Макиннесом, когда лучшая пора этого эрзац-тинейджера в качестве летописца всего юного уже прошла — и хотя он явно рассматривал меня в качестве основного материала для нового романа, я никогда не отождествляла себя в каком бы то ни было качестве с его выспренными произведениями с претензией на «дух нашего времени».
