Но я этого уже не помнил. Я стал бабочкой.
3
Когда я проснулся, на меня сверху смотрел огромный космос и какая-то большая планета с кольцом вокруг нее и группой спутников. Откуда-то издалека пришла мысль, что Сатурн, и это было странно, потому что в школе астрономия к тому времени была предана анафеме (что такое анафема?), а значит, картинку ИИ точно приказал поставить не я. Но кто был этот я? И что такое ИИ? Я тихо лежал, укрытый одеялом, и не мог этого понять, все еще оставаясь во власти сна. Я бабочка, которой снилось, что она достигла просветления и стала Вознесенным Мастером, или человек, которому снилась бабочка и который живет в трансгуманическом кошмаре? Оба состояния были настолько реальными, что я вдруг понял, что для каждого из них - бабочки и человека - существует своя реальность и что они обе абсолютно реальные.
"Это был твой опыт, на двух разных планах или плотностях, но то, что одна плотность выше другой вовсе не означает, что человек выше бабочки. Просто так ты спланировал свою жизнь для того опыта, который хотел иметь. Не существует объективной, осязаемой и абсолютной реальности. Все относительно. Единственное, что может приблизить к такой реальности, - это сам Источник, Целое".
Голос внутри меня умолк. Я рывком потянул за одеяло и приподнялся на локтях. Сон уходил.
Елена смотрела на меня и улыбалась.
- Кто это мне сейчас со мной говорил? Ты или кто-то внутри меня?
- Какое это имеет значение? - ответила она вопросом на вопрос. - Ты - это я, я это ты. Ты есть бабочка, и все вокруг есть Бог/Богиня.
Она знает про мой сон, понял я. Возможно, она и направила меня туда, познать, кто я такой, вспомнил я последние мгновение перед сном. Я снова опустил голову на подушку и стал вспоминать то, что было во сне. Он был крайне ярким и запоминающимся и состоял из нескольких частей.
СОН ПЕРВЫЙ. БАБОЧКА. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПЯТАЯ СТАДИЯ
Жила-была одна гусеница, которая была не похожа на других. Она была мечтательницей и любила задавать вопросы. Другие гусеницы называли ее чокнутой, ну, не все ли равно, как ты появился на свет и что там будет, за порогом смерти, жри листву, наслаждайся и ничего больше не делай. Иногда вот только появлялись быстрые тени, которые превращались в злобных летунов, хватающих замешкавшихся гусениц. Об их судьбе лучше было не думать. Думать вообще вредно, считали они, эти другие гусеницы, и не понимали, почему эту ненормальную пигалицу до сих пор не унесли куда-то туда, откуда никто не возвращался.
