Тётушка Тереза пристально оглядела парочку, затем протолкнула племянницу меж ними.
— Вымой руки, Доротея, если, конечно, эти дама и господин позволят! — произнесла она тоном отнюдь не дружелюбным.
Доротея открыла кран. Мясник и торговка перенесли свой грозный взгляд на неё и на тётушку, а потом особа в гороховой юбке бросила:
— Сейчас же закрой воду! Кран — мой!
Дорка закрыла кран. Не потому, что испугалась окрика, — просто она уже вымыла руки.
— Сейчас же открой воду! — рявкнул мясник. — Кран — мой!
— Что я слышу? — возмутилась торговка. — Мясницкий топор да крюк для окорока ваши, а не кран!
— Доротея, иди сюда! — распорядилась тётушка и крепко схватила девочку за руку. — Вот так. А теперь, — обратилась она к мяснику и торговке, — честь имею кланяться. На прощанье дам совет: набрасывайтесь друг на друга, а не на чужого безвинного ребёнка. Приятной грызни, если вам больше нечем заняться.
Спорщики ответили ей испепеляющими взглядами.
Дорке любопытно было узнать, чем кончится перепалка, но вихрем движения её унесло прочь, и вновь остановились они лишь у выхода с рынка, перед убогим прилавком с метёлками из перьев.
Торговец — маленький тщедушный человечек — казалось, и сам был лёгкий, как пушинка; удивительно, что его не сдуло с места смерчем по имени «Тётушка Тереза». Человечек был облачён в голубой халат, под которым на спине топорщилась некая выпуклость вроде горба.
— Чем могу служить? Товару всякого, на любой вкус, извольте выбирать.
Из-под полей своей лиловой шляпы тётушка Тереза придирчивым взглядом окинула развешанные тут и там разноцветные метёлки из перьев. Были тут и рябенькие, и чёрные, коричневые и совсем пёстрые, отливающие сине-зелёно-жёлтыми цветами.
— Желаете, могу подобрать подходящую? — настаивал человечек. — Позвольте предложить вашему вниманию вот эту. — Он снял с крючка метёлку из разноцветных перьев и, кряхтя от усилия, согнул дугой её тростниковую рукоятку. — Не трескается, не лопается, не ломается, гибкая и прочная, не хуже хлыста.
Тётушка Тереза помалкивала, не сводя глаз с метёлки из одних белоснежных перьев. Прикреплённая сбоку прилавка тонкой медной проволокой, она колыхалась на ветру, точно плюмаж.
— Сколько просите за эту? — ткнула тётушка пальцем в белую красоту.
С лица человечка мигом сошла улыбка.
— Нисколько. Она не продаётся.
Лучше бы он этого не говорил! Противоречить тётушке Терезе, когда та в воинственном настроении… Отпустив Дорку, она упёрла одну руку в бок, другой поддерживала курицу.
