— Я умер и попал в страну плохих романов, — отозвался сквайр Лунтвилл. — Я не чувствую себя в силах уладить такой инцидент. Летиция, дорогая, я передаю бразды правления в твои надежные руки.
Это было самое неподходящее, что только можно сказать о верхних конечностях миссис Лунтвилл, решительно не приспособленных ни к чему более сложному, чем редкие и весьма нервные занятия вышиванием. Кисти упомянутой особы взлетели к потолку, а сама она в полуобмороке откинулась на спинку стула.
— О нет, папенька! — в тоне Фелисити прозвучала стальная нотка. — Прошу простить меня за такую деспотическую настойчивость, но ты должен понимать, что дальнейшее пребывание Алексии в этих стенах совершенно неприемлемо. Скандал и без того существенно понизит наши шансы на брак. Ты должен отослать ее отсюда и запретить ей все связи с нашей семьей. Я считаю, нам всем необходимо как можно скорее покинуть Лондон. Скажем, для европейского турне.
Ивлин захлопала в ладоши, и Алексии оставалось только гадать, как долго и тщательно Фелисити планировала это маленькое предательство. Она пристально взглянула в неожиданно ставшее безжалостным лицо сестры. Лживая маленькая дрянь! Надо было опрокинуть ей на голову что-нибудь потяжелее рыбы.
Сквайр Лунтвилл был несколько озадачен столь откровенной речью Фелисити, но он всегда предпочитал путь наименьшего сопротивления. Он взглянул на лежащую без чувств жену, на гневное лицо дочери и, взвесив все, позвонил дворецкому.
— Суилкинс, немедленно поднимитесь наверх и упакуйте вещи леди Маккон.
Дворецкий застыл в бесстрастном выражении изумления.
— Живо! — резко прикрикнула Фелисити.
Суилкинс ретировался.
Алексия раздраженно фыркнула. Вот она расскажет Коналлу об этой последней идиотской выходке своих домашних! Почему он… Ах да. Ее гнев погас, заглушенный болью в зияющей ране величиной с оборотня. Чтобы хоть чем-то заполнить эту пустоту, Алексия зачерпнула большой ложкой варенье и, поскольку терять было уже нечего, облизала ее.
Вот теперь миссис Лунтвилл и в самом деле лишилась чувств.
Сквайр Лунтвилл задумчиво обозрел обмякшее тело жены, а затем, по здравом размышлении, решил оставить ее на время одну и удалился в курительную комнату.
Алексия вспомнила о своей корреспонденции. Поскольку ей требовалось отвлечься — всё что угодно, было лучше, чем продолжать перепалку с сестрами, — она взяла одно письмо и сломала печать. До этого момента Алексия и правда думала, что хуже уже ничего быть не может.
