— Без чего, маменька?
— Э… без твоего блестящего остроумия.
Алексия фыркнула — это за столом-то! Положим, изредка Коналлу и впрямь нравилась ее беззастенчивая прямота, но если он теперь и скучал, то вряд ли по колким замечаниям. Лорд Маккон был оборотнем со здоровыми потребностями — мягко выражаясь. То, по чему он больше всего мог скучать в разлуке с женой, располагалось у нее не во рту, а значительно ниже. Мелькнувшее перед мысленным взором лицо мужа на миг поколебало твердость Алексии. Этот его взгляд, когда они смотрели друг на друга в последний раз, полный обиды и горечи… Но то, что он мог так о ней подумать, так усомниться в ней, было непростительно. Он смотрел на нее глазами брошенного щенка — но лишь затем, чтобы поиграть ее чувствами! Алексия заставила себя сейчас же, немедленно, заново пережить миг, когда Коналл сказал ей те слова. Она никогда не вернется к этому… она с трудом пыталась подобрать подходящее слово… к этому напыщенному болвану, не знающему, что такое доверие!
Леди Алексия Маккон была из тех женщин, которые, если бросить их в заросли шиповника, примутся наводить там порядок, методично обдирая шипы. Последние несколько недель и все дни незабываемо гнусного пути на поезде из Шотландии она думала, что смирилась с тем, что муж отверг ее, бросил вместе с их ребенком. Однако то и дело в самые неожиданные минуты к ней вдруг приходило осознание, что это не так. Она вновь чувствовала, что ее предали — это чувство было острым, как мучительная боль под ребрами, — и тогда ее внезапно охватывала невыразимая обида и нечеловеческая злость. Ощущение очень походило на острый приступ несварения желудка — с той лишь разницей, что тут были задеты более тонкие чувства. В моменты просветления Алексия убеждала себя, что главная причина ее переживаний — несправедливость случившегося. Оправдываться за какие-то свои неуместные поступки ей приходилось неоднократно — ничего не поделаешь, — но будучи безвинной!.. Это совсем другое дело, это больно и обидно. Даже лучший «дарджилинг» от Боглингтона не мог ее успокоить. А когда даже чай бессилен, что же еще остается делать леди? Нет, дело не в том, что она до сих пор любила этого человека, — конечно же, нет. Это было бы совершенно нелогично. Но факт оставался фактом: чаша терпения Алексии была полна до краев. Ее родные могли бы и заметить предупреждающие знаки.
Фелисити вдруг захлопнула газету, и ее лицо приобрело нехарактерный красноватый оттенок.
