— Боюсь, меня ждут другие дела.
— Но вы ведь быстро справитесь с вашим заданием, правда?
— Я постараюсь, — ну, вот, началось. Всем нужен скорохват. Чтобы поймал поскорее, кого нужно, мы сами подскажем, кого, и убрался бы отсюда подальше, людей не нервировал. А за нами не пропадет, отблагодарим, не сумлевайся.
— Какая у вас интересная работа, я читала в книгах — про майора Пронина, капитана Иванова. Даже жуть захватывает.
О, капитан Иванов! Герой списка разрешенных книг, дитя отдела пропаганды, былинный богатырь, пачками отправляющий на тот свет тайных и явных врагов нации! Голубоглазый русак с соломенными волосами! Тебя любит, о тебе мечтает марсианская дева!
Завидки берут, кухарев сын.
Шаров откашлялся.
— Видите ли, Надя, книги, беллетристика не всегда совпадают с реальностью.
— Правда? Я, конечно, понимаю, что пишут о самом интересном, опуская детали, но ведь и интересного — много?
— Бывает, — пришлось соврать Шарову.
— Вот вы скажите, что главное для контрразведчика — смелость, проницательность, умение драться и стрелять?
— Умение выполнять приказы, наверное. Не знаю. Я ведь не контрразведчик.
— Ну, все так говорят.
Да уж, говорят. Жандармская ищейка — если литературно, при дамах.
— А на кого вы собираетесь охотиться?
— Сейчас, летом, много шакалов. Жируют, кроликов травят. А мы — их.
— Кроликов, значит, спасаете, — Шарову стало неуютно. Шакалы охотятся на кроликов, люди — на шакалов, Департамент — на людей. Причем здесь Департамент? Охотится персонально он, капитан Шаров, спасая… Знать бы, кого он спасает. Себя, любимого. Свою собственную побитую молью шкурку. Дрянцо шкурка, так ведь другой нету. И рад бы поменять, а нету. Издержался, протратился. Бедный, бедный капитан Шаров…
— А вот и папа — спасла от слез Шарова Надя. Очень, очень своевременно. Что может быть банальнее рыдающего офицера Департамента? Разве нильский крокодил.
Присутствующие не то, чтобы замолкли совсем, но — притихли. Присмирели. Вожак пришел.
— Не заговорила она вас, капитан? — Ушаков подошел прямо к ним, минуя иных. — Надя у нас известная болтушка.
— Но, папа, — запротестовала дочь.
— Ладно, ладно, лучше сыграй нам что-нибудь веселенькое, приятное.
Надя обиженно села за рояль и забарабанила собачий вальс.
— Скоро взрослеть начнет, — немного озабочено проговорил первый вожак. Допустил до семейных дел. За своего, значит, считает. Цени, капитан.
Надя перескочила на Штрауса.
— Пам, пара-пам, пам-пам, пам-пам, — вторил ей отец. — Превосходно, не так ли? — было неясно, относится ли это к мелодии, исполнению или самой исполнительнице, но Шаров согласился со всем.
