.
Наблюдение Гучкова показательно, особенно в контексте дальнейшей половинчатости и непоследовательности реформ, которые удавалось проводить. Александр Иванович был поражен «полным спокойствием и благодушием государя», «не вполне сознательным отношением к тому, что творится», тем, что он «не отдавал себе отчета во всей серьезности положения». Складывалось впечатление, что у Николая II и его окружения уже начинало крепнуть «какое-то ощущение спокойствия, безопасности», того, что «революционная волна не так грозна и можно без новшеств обойтись». Вердикт Гучкова оказался неутешителен: «Я сказал Столыпину: „Если спасать Россию, самого государя, ее надо спасать помимо его, надо не считаться с этими отдельными проявлениями его желания, надо настоять“. Самое тяжелое впечатление [оставило то], что у него было полное спокойствие»>48.
Николай II, в свою очередь, считал, что именно он принял решение и отказался включать в правительство общественных деятелей, – на основе впечатлений от бесед. «Нечего падать духом», – призывал царь, сообщая Столыпину о результатах часовых встреч с Н. Н. Львовым и А. И. Гучковым: «Вынес глубокое убеждение, что они не годятся в министры сейчас. Они не люди дела, т. е. государственного управления, в особенности Львов. Поэтому приходится отказаться от старания привлечь их в совет мин<истров>. Надо искать ближе»>49. А в письме матери после встреч с Гучковым, Львовым, а также выборным членом Государственного совета Ф. Д. Самариным (кандидатом на пост обер-прокурора Синода) Николай II с облегчением отмечал: «У них собственное мнение выше патриотизма вместе с ненужною скромностью и боязнью скомпрометироваться. Придется и без них обойтись»>50.
Провал с приглашением в правительство видных либералов связывался в печати, в частности, с отсутствием у Столыпина в первые недели премьерства развернутой программы. «Во всяком случае, конечно, ни один истинно общественный деятель не согласился принять формулу, которую до сих пор поддерживал в своих выступлениях г. Столыпин: „прежде успокоение, потом – перемены“. Эта лукавая игра словами… находится в прямом противоречии с честным прямодушием, которого вправе требовать общество от каждого из деятелей»>51. Журналисты с сарказмом писали после неудачи переговоров с Гучковым и Львовым: «Министерство г. Столыпина во всяком случае исполнено большой решимости – взять на свои плечи гигантскую теорему о спасении России без общественных деятелей»
