— Ты чего, ангел мой? Не захворал ли? Может, чаю тебе с сушеной малиной заварить?
Бирдюк вздохнет только в ответ. А сам подумает! «Для кого я все понастроил? Эх, сына бы…»
Он надевал картуз, садился на велосипед и катил на работу.
Бирдючиха собирала со стола, кормила гусей, буренку и снова спешила в беседку.
Так дни и шли.
4
На войну Бирдюка взяли не сразу. Он имел броню, как специалист машинно-тракторной станции. Его мобилизовали лишь осенью, когда немцы окружили Тулу и вплотную подошли к Липягам. Служил Бирдюк минометчиком. Воевал честно, даже геройски. Но про то мало кто знает. Бирдюк не любил хвастаться. Орденов и орденских планок не носил, даже и по праздникам.
Вернувшись в Подвысокое, он прежде всего заглянул в мастерские. Посреди груды развалин виднелось ржавое колесо — маховик воздуходувки от горна. Бирдюк вынул колесо, отнес его к вагончику, в котором помещалась контора.
— Пусть полежит, — сказал он механику. — Я вечером приду.
И пошел домой.
Дом его уцелел. В саду все было как прежде, только еще больше разрослись яблони, а кусты вишенника заполонили грядки, на которых когда-то росла клубника. И пруд зарос. И забор кое-где пошатнулся. Но это Бирдюка не страшило. «Ничего, все поправится со временем, — подумал он. — Главное, я опять дома».
Бирдюк взошел на крыльцо и постучал щеколдой.
Дверь ему открыла незнакомая женщина, беленькая, голубоглазая. Он принял ее за дальнюю родственницу жены и пошутил с ней и, не стесняясь ее, целовал свою Фросю. И лишь потом, когда сели за стол и эта женщина стала прислуживать, он вспомнил, что жена как-то писала ему, что пустила к себе на квартиру беженку-латышку и что та помогает ей по хозяйству.
Пообедав, Бирдюк отправился в контору. Вернулся вечером. Помощницы уже не было в доме. Фрося выдворила ее.
— Теперь и сами управимся, — сказала она.
— Как же так сразу! Надо бы ее куда-нибудь на работу устроить, — обиженно сказал Бирдюк. — А так, выходит, выбросили на улицу.
— Устроится. Она шустрая.
Ругаться и объясняться с женой Бирдюку не хотелось. Без того забот хватало. Он принялся наводить порядок в доме, в саду. В хлопотах совсем позабыл про латышку.
Однажды, придя утром в мастерские, Бирдюк неожиданно увидел ее. Она убирала в мазанке, где помещался стенд испытания моторов. Маленькая, в опрятном комбинезоне, русые кудряшки выбились на лоб.
— Здравствуй, Яков Никитич! — сказала она весело и прижалась личиком к рукоятке метлы.
Бирдюк остановился. Почему-то ему стало неудобно за свою черную, лоснящуюся робу и за свои длинные руки, которые не знал, куда деть.
