Принца, конечно, танцевал Красовский. И он, и Княжин многого ждали от этой записи. Какой плюс при поступлении в академию, где почти 10 человек на место!
В школе у Игоря все о концерте знали: отпрашивался на репетиции. Девчонки вились вокруг него с суетливой радостью только что вылупившихся мотыльков. Мальчишки насмешливо дразнили: «Наш прынц», но была в этом «прынце» и доля завистливого уважения.
Скандал разразился, когда до премьеры оставалось десять дней.
Прямо на занятиях, когда Александр Петрович в который раз заставлял армию мышей дружнее наступать на армию солдатиков, открылась дверь, и в зал вошли два милиционера.
– Выйдите из зала! У меня репетиция! – закричал и без того раздраженный педагог.
Но милиционеры не вышли, один из них, маленький, кругленький, с любопытством оглядел зал, достал какую-то бумажку, заглянул в нее и спросил:
– Вы Княжин? Александр Петрович? Пройдемте с нами.
Руководитель студии еще огрызнулся:
– В чем дело? Вы что, не могли подождать до конца занятий?!
Но вышел.
Больше в студии его не видели.
А в коридорах закружились разговоры: оказывается, заботливый Александр Петрович, который заменил Игорю отца, пылко любит не только искусство балета. Но и балетных мальчишек.
Кто-то пожаловался дома, возмущенные родители побежали в милицию.
Премьеру, конечно, отменили. И начался кошмар. Мальчишек таскали на допросы. Толстый следователь с сальными глазками выспрашивал: он тебя поглаживал? За попу хватал? А вот вы вдвоем на занятия оставались. Что он делал? Ничего нехорошего не предлагал?
Это было отвратительно, унизительно и дико. Ни разу за все время Княжин не позволил себе с Игорем ничего, что могло бы его насторожить или оттолкнуть. Ничего из того, что сладенько перечислял следователь.
Но ощущение глобального вселенского предательства обрушилось на плечи и придавило к земле, над которой еще недавно он летал в своих воздушных больших жете.
В газетах тогда про такие скандалы не писали. Но слухи расходились грязными кругами. И вскоре у Игоря в классе тоже зашептались.
Мальчишки стали дразнить его педиком. Девчонки прыскали от смеха и насмешливо сторонились.
Игорь сначала рыдал дома по ночам. А однажды утром твердо сказал убегающей на работу матери: «Я больше в эту школу не пойду».
Его перевели в другую. Математическую. У Игоря оказалось много талантов. А про балет мать велела забыть.
– Все, хватит мне позора! Зря я тебя в балет отдала. При таких генах, – все так же загадочно сказала она. И кивнула на старую фотографию в серебряной рамке, которую перевезла от бабушки. Там двое – балерина в пачке и невысокий танцор в обтягивающем трико – обнимались на вершине скалы над серым, стершимся от времени морем. Тогда он еще не знал, что именно эта фотография завертит, закружит его судьбу.
