— Что за чертовщина, даже света нет в приемном покое! — показал на окно. — В этом окне горел свет, а внутри сидела медсестра.
Оперативники подошли к окну. Один из них привстал на цыпочки, присмотрелся и толкнул створки. Они раскрылись.
— А шкатулка открывалась просто, — пошутил опер.
— Посвети фонариком, — посоветовал Аристарх.
Тот достал из кармана фонарик и провел лучом света по стене и по подоконнику:
— Да тут, похоже, кто-то до нас уже попользовался окном. Вылезал или залезал в него, — доложил Акламину, который, подойдя, также заметил следы. — Можно было бы и нам через окно забраться внутрь, да черт его знает, что там внутри творится! Все может быть. Боюсь затоптать следы.
Вместе со вторым оперативником Аристарх приподнял опера с фонариком выше, и тот посветил внутрь приемного покоя, сообщив:
— Вижу, на кушетке, у боковой стены лежит медсестра, на спине, в белом халате. И что-то мне не нравится, как она лежит. Совсем не нравится, Аристарх! — Он громко постучал по стеклу. — Эй, подруга! Подъем! Хватит спать! — Глянул на Акламина. — Даже не шелохнется. Может, пьяная? А может… — Он не договорил.
Его опустили на землю. Выключив фонарик, опер озабоченно покрутил головой:
— Там что-то не то. Крови я не видел, но что-то не то. Ну что, полезем в окно? — обратил вопрос к Аристарху.
— Оставим окно для криминалистов. Займитесь дверью, — застопорил его порыв Акламин.
Дверь была со стеклянными вставками. Опер разбил стекло и дотянулся рукой до замка, но ключа в замке не оказалось, тогда он ударил по ней плечом с намерением выбить замок. На помощь бросился второй опер. Дверь охнула. Ударили сильнее. Язык замка изогнулся, дверное полотно треснуло, и полетели щепки. Дверь распахнулась. Оперативники ввалились внутрь. Включили свет. Кинулись к медсестре. И, ошеломленные, переглянулись. Медсестра мирно посапывала.
— Жива-здорова, — сказал опер, обернувшись и подслеповато прищуриваясь. — Как будто спит.
— Спит? — переспросил Глеб. — Будите!
Ее стали усердно трясти, пытаясь разбудить. Но она не реагировала. Тело безвольно колыхалось от тряски, глаза не открывались, на голос опера не отвечала.
— Запаха алкоголя нет. Похоже, под наркотой или наркозом, — сказал все тот же опер, оторвавшись от нее.
— Или под гипнозом! — сорвалось с языка Корозова, стоявшего рядом с Аристархом.
Это прибавление заставило оперов почесать затылки, а Акла-мина вскинуться, серьезное неулыбчивое лицо на мгновение оцепенело, и он тут же резко скомандовал:
