— Неужели? А я-то думал: к чему там череп, на этикетке?
— Но, возможно, произошла простая случайность. Вот и проверим. Надеть противогазы!
Палич потушил о стену сигарету и первым натянул на голову противогаз. Фритч отдавал приказания блокфюреру:
— Когда я махну рукой, приоткроешь дверь — так, чтобы прошла банка, — и тут же захлопнешь. Вы все — навалитесь, если с той стороны попытаются выскочить. Будьте готовы ко всему!
Он надел противогаз и взялся за банку. Как только крышка сдвинулась с места, блокфюрер приотворил дверь, и Фритч бросил банку в самую середину камеры, успев заметить, как дождь гранул посыпался на заключенных. Дверь захлопнулась.
В коридоре стояла мертвая тишина, все прислушивались. Палич мял в руках погашенную сигарету. Фритч прилип к двери. Солдаты тупо молчали. За дверью слышалась ругань и возня, словно люди стряхивали с себя что-то. Но через десять секунд камера превратилась в ад. Неслись отчаянные крики, дверь содрогалась под нечеловеческими ударами, казалось, сейчас рухнут стены. Фритч не выдержал и отодвинул задвижку смотрового глазка. Сначала он ничего не мог разобрать, затем понял, что перед ним — разинутый рот, ловящий струйку чистого воздуха. Фритч вынул из кобуры револьвер, выстрелил. Тут же новый рот приник к щели. Фритч снова выстрелил. Разрядив револьвер, он опустил задвижку. Все казалось ему зловещим фарсом. Он взмок от напряжения, а идиот Палич ухмылялся, словно хотел показать, что затея Фритча — ерундовая.
Постепенно замирая, в камере шла борьба людей с чем-то неизмеримо более могущественным, чем они. Почти звериный вой, хрипы, стоны всплескивались и обрывались, и наконец все затихло. Лишь в камерах по соседству стоял шум, их обитатели пытались докричаться до узников камеры номер два, охраняемой эсэсовцами, — но тщетно.
Фритч взглянул на часы: прошло всего семь минут. Он подождал еще десять, подал знак всем быть наготове и приказал блокфюреру открыть дверь.
То, что он увидел, превзошло его ожидания. Проем двери был доверху забит трупами. Казалось, только посторонняя сила могла так спрессовать человеческие тела. Все лица были в крови, кровь сочилась из ртов, носов, ушей. Лица были изуродованы, измяты, как будто по ним прошлась чья-то могучая железная рука. Солдаты попробовали сдвинуть с места эту стену из человеческих тел, но труд оказался непосильным. Тогда стали разбирать ее сверху и складывать трупы в коридоре, пока не расчистили проход. Внутри камеры несколько скрюченных тел поодиночке валялись на полу, рты у всех были широко открыты, языки высунуты. В живых не осталось ни одного. Сильно подтаявшие гранулы продолжали выделять газ…
