— Эх ты, да разве только в этом дело?!. Отныне покончено с «львиной пастью». Слышишь? Покончено! Забьем сейчас вот этот колодец, и никто не посмеет больше называть меня «Гурэделеу». Ведь отсюда-то все и повелось… Садись-ка вон на ту доску. И нечего так на меня глядеть, я еще в своем уме. Это мой колодец… Я его выкопал в девятьсот девятом году. В то время был я молодым и крепким парнем, не побоялся бы с медведем один на один выйти… Отпустил, помнится, усики — чтобы старше казаться. В любой артели землекопов мне были рады. Вот в то самое время, как раз после праздника богородицы, и пожаловал к нам король Карла Первый со всей своей свитой… Перед тем несколько недель ходили по деревням герольды и охрипшими голосами орали в рупор: чтобы всюду было чисто и прибрано, дома чтоб были побелены, людям всем одеться в праздничное, а оборванцам сидеть по домам… Кулачье со всей округи посъезжалось к нам, а нефтепромышленники украсили свои вымазанные нефтью вышки молодыми елочками, привезенными аж из Комарника. Карла Первый остановился со свитой перед церковью, перекрестился по-быстрому на три стороны и начал осмотр. Все тряс бородкой, а уж когда учуял запах нашей нефти, ноздри его так и затрепетали — у него здесь был свой интерес, и ему страшно хотелось показать всем, что он тут самый важный и самый главный… Я поджидал его у этого колодца. Герр Браум, голландец, мой тогдашний хозяин, расстелил ковер от дороги до самого сруба. Шесть дочек было у него от жены-румынки, шесть тюльпанчиков, и гнездышко для своих пташек он устроил вон там, наверху, в бывшей усадьбе боярина Строе. Так вот, девочки принесли горшки с живыми цветами и выстроились шпалерой вдоль этой дорожки. А я ждал возле лебедки. Одет я был, как все наши землекопы, в телячью кожу, да на голове ведерко. Только и куртку и каску голландец выдал мне новые, прямо со склада. Снарядил меня хозяин и говорит: «Слющай ты, Дуду! Полезещ в колодець и показещ Карле, как у нас нефть копаль… Толко щтоби пель ти, щтоби пель кразиво, щтоби Карля видель и слюшаль…» Молодой я тогда был, зеленый, невдомек мне было, зачем король к нам заявился, а что можно бы от комеди той отказаться, мне и в голову не приходило. Вот подошел Карла с королевой под ручку; я отдал им честь, как в армии учили, взобрался на перекладину и опустили меня на веревке в глубь земную. А уж там я завел славную нашу песню — разорался во всю глотку! Киркой машу, как черт, бадью землей наполняю, по голове вода да камушки так и барабанят, а я, дурак, распелся. Что было наверху, не знаю, только люди потом говорили — королю, мол, очень понравилось.
