Тогда фрау Берта слезала со своего высокого стула в кассе и, развернув черные латаные занавески у входа в зал, кричала: «Щортовы дети! Не стущать ногам и не швиштеть! У нас один апарад! Осли!»
Зато каждый четверг по утрам, когда появлялась реклама нового «репертуара», фрау Берта и Чапуткевич блаженствовали. Не было в нашем квартале человека, который не побывал бы около «Мадагаскара» и не полюбовался бы кадрами из нового фильма.
Чапуткевич любил смотреть на блестящие любопытные глаза ребятишек, разглядывавшие полуобнаженных женщин, на которых наваливалась могучая грудь победителя Зорро, или пойманных ковбойским лассо… Он с удовольствием наблюдал, как из-за кучи щебня на пустыре бросаются через дорогу к кинематографу шестеро мальчишек, бегут наперегонки к афише, наугад тычут пальцами в киногероев, вопя:
— Это — я!
— Это — я!
— Это — я!
Всех их пан Чапуткевич отлично знал, как знал он и то, что горбатый Флоря тыкал обычно либо в главаря пиратов, либо в вождя индейского племени, либо в шерифа или в американского босса.
Это была наша игра. Каждый четверг, как только пан Чапуткевич выставлял стенды с фотографиями героев, мы бежали к ним со всех ног, торопясь выбрать себе героя. Если попадал пальцем в шерифа, целую неделю был «шерифом», в негра, обреченного на смерть ку-клукс-кланом, неделю был «негром», а тот, кому везло и кто успевал ткнуть пальцем в главного героя, становился на целую неделю главарем нашей шайки.
Нас было шестеро мальчишек. Горбатого Флорю мы прозвали Магуа после фильма «Последний из Могикан», который показывали у нас не одну, а две недели. В роли свирепого индейца Флоря был неподражаем, да и вообще душой нашей компании, всех наших выдумок и затей был Флоря. Все остальные — братья Рику и Тити Бутой, Санду Праф и Ликэ, сын парикмахера, безропотно подчинялись суровому Магуа, которому всегда сопутствовало счастье: палец его неизменно попадал в главного героя. Я знал, что и Рику, и Тити, и Санду и даже лохматый прыщавый Ликэ втайне мечтали, когда вырастут, открыть в нашем квартале кинематограф и крутить в нем с утра до ночи фильмы с Томом Миксом и Зорро под вывеской с кокосовыми пальмами и громкоговорителем, орущим так, что слышно его даже в другом квартале. Вот тогда уж они насмотрятся фильмов всласть — все наизусть выучат. Один лишь Флоря не мечтал ни о чем подобном. Нищета и физическое уродство разожгли в его душе пламя обиды и желание мстить:
— Стану бандитом!.. Вот только вырасту! Стану бандитом!
