Тут получились кавычки в кавычках, потому что вся выписка взята из "Исторического описания Козельской Введенской Оптиной Пустыни" Леонида Кавелина, который, в свою очередь фразу о иконе Георгия взял из вкладной монастырской книги.
Но как же не проснуться на этом месте воображению, как же не задуматься: а где теперь все эти иконы, Царские врата, в особенности икона Георгия, если уже в семнадцатом веке про нее говорили, что она "в древних летах, перенесена... из села Мормыжева"?
Хорошо, если подобрал кто-нибудь из местных жителей, когда ликвидировали Пустынь, но едва ли. А взглянуть бы, хотя бы одним глазком!
Или вот описание следующего предмета: "Крест осьмиконечный, серебряный... Оный крест усердствован в обитель в 1850 году лихвинским помещиком Афанасием Николаевичем Михайловым, достался ему по наследству от родственников его г.г. Камыниных, что свидетельствует надпись, вырезанная в нижней части креста: "Моленье Григория Иванова сына Камынина". По преданью крест сей был с означенным Григорием Камыниным в битве на Куликовом поле, или так называемом Мамаевом побоище... одного наружного осмотра креста достаточно, дабы убедиться, что он весьма древней работы и, судя по ней, относится ко времени, еще не благоприятному для развития художеств в отечестве нашем, когда по необходимости мало заботились о внешнем украшении вещей, обращая лишь внимание на их прямое назначение к употреблению. Крест ныне хранится в ризнице".
Где та ризница, где тот крест? Книга издана в 1885 году. Значит, еще менее ста лет назад эту вещь, побывавшую на поле Куликовом, можно было взять в руки. Мы говорили о том, что у каждой вещи есть своя биография, и вот подтверждение. Это ли не блестящая биография. Вот только неизвестен конец. Оборвалась нить, тянувшаяся через века, оборвалась и потонула во мраке.
Или вот еще предмет. "Финифтяный образ, помещенный за настоятельским местом, хотя и не древний, но замечательный по монастырской работе. Он состоит из тринадцати отдельных икон: средняя - Воскресенье Христово, вокруг нее двунадесятые праздники... Пожертвован в обитель от московского купца Василия Иванова Путилова... один из лучших ростовских мастеров целый год трудился над сею иконою и по окончании ее вскоре умер. По нашему мнению, она заслуживает внимания знатоков как один из лучших образцов финифтяного дела, доселе процветающего в Ростове. Подобная икона на месте стоила около 200 рублей серебром".
