— Да, хотел, — я кинул. — Скажите-ка мне, Игнат Наумов, а ваша рота, когда императорский дворец охраняет какие-то отдельные инструкции получает? Или то, что происходит — ваша личная инициатива, потому что я не могу представить себе гвардейца, который бы действовал бы вообще без каких-либо приказов.
— Я вас не понимаю, ваше высочество? — Игнат нахмурился. — О чем, вы таком говорите, ваше высочество, Петр Федорович?
— Я говорю о том, что по дворцу как в собственном дворе разгуливают посторонние. А охрана вовсе и не собирается их задерживать. Да что уже там, стоящие на посту возле дверей в мою спальню гвардейцы мало того, что даже не предупреждают меня, что в комнату, в которой я нахожусь, кто-то пытается войти, так еще и пропускают всех без разбора, словно я и не Великий князь Петр Федорович вовсе, а холоп дворовый, с которым можно и не церемониться…
— Я не могу поверить, что все именно так происходит, — начал весьма неумело пытаться оправдаться Наумов.
— А ведь все происходит именно так, — перебил я его. — Господин подполковник, не стоит даже пытаться как-то обелить действие своих подчиненных. Лучше уж проведите с ними какое-нибудь обучения, на тему, что можно, а чего не рекомендуется делать во время их дежурства.
— Я непременно выясню, почему мне в лицо летят подобные заверения из ваших уст, ваше высо… — его прервала на полуслове распахнувшаяся дверь. Наумов посмотрел на нее диким взглядом. — Да что здесь творится? — он стиснул зубы. — Разрешите удалиться, ваше высочество, что все выяснить подробнее, — я кивнул, и он вышел, столкнувшись в дверях с входящим Криббе, которой окинул его подозрительным взглядом. Ну, посмотрим, изменится что-нибудь, или все останется как прежде. Как бы я не хорохорился, а хоть как-то влиять на охрану конкретно этого дворца я не могу, но зато я могу выставить их за пределы выделенного мне крыла, что и намереваюсь сделать, озадачив этим поручением Криббе, вид у которого был, мягко говоря, странноватый. Мой учитель фехтования был взъерошен и смотрел на меня выпученными глазами, явно не зная, как озвучить новость, с которой он и пришел ко мне.
Криббе закрыл дверь, которая после ухода Игната Наумова, осталась открытой, и сел за стол, не дожидаясь разрешения. Посидев с минуту, глядя в одну точку, он вскочил и принялся мерять шагами комнату.
— Сядь, не мельтеши, — Криббе посмотрел на меня, и снова плюхнулся на стул, обхватив руками голову. — Что случилось? Бестужев что-то нелицеприятное обо мне сказал? Тогда плюнь, он всех ненавидит, и все его постоянно не устраивают.
