— Дела, что же еще, — Суворов улыбнулся. — Я все-таки состою при вашем дворе, ваше высочество.
— Только очень редко об этом вспоминаете, — я продолжал смотреть на него.
— Так уж вышло, ваше высочество. Я еду с семьей. Вы же позволите представить вам моего сына — Александра?
— Почему нет, — я даже не сразу сообразил о ком идет речь. — А сколько ему?
— Уже десять. Самый возраст для начала службы в качестве камер-пажа, не находите?
— Вам сына-то не жалко? — я встал с диванчика и потянулся.
— Это пойдет ему на пользу, — жестко ответил Суворов.
— Как знаете, я спрошу у тетушки. Кстати, а мы никуда не спешим? В Австрийское посольство, к примеру?
— Сейчас, как только ваш камергер фон Криббе соизволит… А, вот и он. Теперь мы можем отправляться, ваше высочество.
Не могу даже представить, насколько растянется императорский поезд, предполагаю, что на пару верст не меньше. Уже сегодня во дворе царила суета. Все бегали, орали друг на друга, дворовые холопы таскали какие-то бесконечные коробки, выкатывались возки и сани… в общем, было весело.
В посольстве нас встречал Антонио Отто Ботта д’Адорно посол Австрийский. Встречал меня он радушно, все время улыбался и разговаривал исключительно по-немецки. Странно, но именно сейчас, когда я смотрел в его холодные и расчетливые глаза, я поблагодарил всех богов, которые позволили мне вовремя «вспомнить» родной язык герцога, до тех пор, пока еще не была окончательно разорвана связь тела с мозгом. На Суворова посол смотрел с подозрением, Криббе и то был удостоен гораздо большего внимания.
— Ботта что стремится всех, кто когда-то говорил по-немецки привечать? — тихо спросил я у Василия Ивановича, когда мы уже зашли в дом, и теперь расположились за огромной колонной, наблюдая как люди не спеша ходят по огромному залу, сбиваясь в небольшие кучки.
— Верное замечание, — Суворов отвечал почти шепотом, не отрывая пристального взгляда от толпы. — Например, возьмем вон тех курляндцев: Бергер — вообще незнатен, сумел пробиться в офицеры лишь потому, что курляндец, других причин как-то его выделять я не вижу. Но, что он делает в обществе, например, Лилиенфельда?
— Я понятия не имею, о чем вы говорите, — сердито прошипев, я обратил внимание на высокого молодого офицера, который улыбался в это время весьма привлекательной даме, кокетливо играющей веером. — Вон тот офицер кто, например? Дама-то явно уже замужем и явно не за ним.
— Где? — Суворов посмотрел в тут сторону, в которую я указал. — А, это Иван Лопухин. А дама как раз-таки жена камергера Лилиефельда, урожденная Одоевская. Дочь князя Одоевского. Ей восемнадцать всего, а мужу ее поболее… Ох и доиграется эта статс-дама, как бы до дуэли дело не дошло. Думаю, что Ванькина мать Наталья Лопухина скоро даст им обоим укорот. Ей хватает неприятностей от государыни, — Суворов покачал головой и попытался снова вернуться к своим наблюдениям, но я решительно дернул его за рукав.
