— Ваше высочество, какая неожиданность, — быстро проговорил он, кланяясь мне. Ломоносов же слегка затормозил, и не отреагировал на наше с Суворовым появление с должным рвением, но вскоре и до него дошло, что мальчишку сюда притащили не просто так, и он поспешил реабилитироваться, отвесив слегка неуклюжий поклон.
— Ваше высочество, — произнес он, опустив голову.
— Отлично, вы на меня, наконец-то обратили внимание, несмотря на то, что я тут прыгаю уже час, пытаясь до вас достучаться, — нагнувшись я поднял упавший стул и сел на него, сложив руки на груди. — И поверьте, я совсем не горю желанием здесь находиться. Поэтому помогите мне и господину Суворову все выяснить и убраться уже из этого мрачного здания куда подальше.
— И что же вы хотите узнать, ваше высочество? — осторожно спросил Д,Аламбер.
— Я хочу узнать из-за чего вы поссорились, — я полюбовался на то, как эти двое переглянулись и снова посмотрели в мою сторону. — Порадуйте же меня, скажите, что здесь причина кроется в прекрасной женщине.
— Женщине? Разумеется, нет, — покачал головой Ломоносов. — Просто мое виденье того, как будет выглядеть производство стекла, несколько отличается от той, которая находит поддержку в голове господина Д,Аламбера.
— Жаль, вы меня сейчас разочаровали, потому что, видя, как вы работаете над чем-то, вероятно, очень интересным, я никак не могу понять, как так получилось, что научный дискурс вышел настолько из-под контроля, что вы схватились за шпаги?
— Я попробую объяснить, ваше высочество, — сказал Д,Аламбер. Для удобства я говорил по-французски, чтобы меня все поняли. Ломоносов, судя по его виду, прекрасно понимал, о чем я говорю, а вот, если не понимал Суворов, то меня это волновало мало, потому что, как я уже говорил, самый универсальный язык пришел мимо герцога, причем по огромной дуге. Кивнув французу, я устроился на жестком стуле поудобнее, и приготовился слушать.
Если кратко, то проблема заключалась в том, что, выполняя обещание, данное мне на постоялом дворе неподалеку от Дрездена, Д,Аламбер не собирался делать что-то из ряда вон выходящее, решив применить классические методики, которыми пользовались его родственники, а еще ранее их предки. Ломоносов же в свою очередь не слишком понимал, на черта в этом случае его выдернули из Академии наук, где он проводил все свободное время за каталогизацией коллекции минералов. Его деятельная натура требовала творить, а вот Д,Аламбер процесс изготовления стекла был не интересен. В общем, они тогда вспылили и дело дошло до поножовщины, хотя, вроде бы не сначала все было вполне пристойно. Что они орали в пылу ссоры, ни один, ни второй не помнили, но оба клялись, что, если в их речах и прозвучали мое имя и имя ее величества, то это было сделано не со зла и уж тем более без всякого умысла.
