— Весьма откровенно, Александр Иванович, весьма, — я покачал головой, честно говоря, не ожидал подобной откровенности. — И за кем же вас поставили наблюдать? Только не говорите мне, что за Бахтеевым, я этого точно не вынесу, — Шувалов шутку не оценил, а может быть и оценил, но был занят совсем другими мыслями, чтобы на нее отреагировать.
— Сегодня за ужином ее величество хочет представить вам, ваше высочество, отца Симона, который станет вашим наставником в православии и с помощью которого вы разучите катехизис, — он задумался, а затем решительно добавил. — По рекомендации митрополита Киевского и Галицкого Рафаила Заборовского вызван именным указом Елизаветы ко двору и назначен законоучителем вашим, как превосходнейшего знатока Слова Божьего. Великой учености и набожности отец Симон. Вот только ученость свою он приобретал в Галле и там же пристрастился к лютеранскому учению пиетизму, а также перевел книгу, которую сейчас ее величество рассматривает недоуменно и думает о том, чтобы запретить ее, слишком уж она вольнодумием отдает. Поэтому-то Андрей Иванович и попросил меня присмотреться к отцу Симону, чтобы он ненароком не забылся и давал вам, ваше высочество, правильное учение, не впадая в пиетизм.
— Ого, — я сел на кровать, задумчиво гладя кошку. — А разве следить за священниками это не дело других священников, тех, кто сан имеет?
— Да, это так, вот только нет здесь подле вас других попов, так что придется мне отдуваться. — Он коротко поклонился, я же лихорадочно соображал, что делать.
Только в церковные разборки мне попасть не хватало. Потом меня еще и обвинят, что у опального попа дурных мыслей нахватался. А самое главное, и отказаться-то нельзя. Катехизис — это самое первое и важное, чему меня должны учить, чтобы затем с помпой принять православие. Без этого вообще никуда. Ладно, поживем-увидим, куда меня все это в итоге заведет. Сейчас самое главное стеклодувное производство попытаться организовать. Вот это я точно знаю, сильно не развито практически нигде. Так что именно с этого я и планирую начать хоть что-то делать. Ну и интересно проверить тот это Ломоносов, или все-таки нет? А то Бахов-то оказывается целые толпы были, я же одного Иоганна Себастьяна знаю.
— Можете идти, Александр Иванович, — я махнул рукой на дверь. мне нудно было подумать, а Шувалов мешал процессу. — Только с Бахтеевым не поубивайте друг друга ненароком.
Он вышел, оставив меня наедине с мыслями. Что же это получается? Почти все противоборствующие группы по каким-то причинам выбрали меня, точнее, мое окружение, центром каких-то сомнительных игрищ. Что я могу сделать? Да практически ничего. Если только потихоньку отсекать навязанных мне личностей, заменяя их на тех, кто верен именно мне. Только вот где мне найти тех, кого я могу назвать своими людьми? Так, хватит паниковать. Надо дождаться Криббе и узнать, что ему наговорили, может быть, я зря себя накручиваю, и на самом деле все не так уж и плохо.
