Гонец, которого отправил вперед Кейзерлинг, опередил нашу кавалькаду почти на неделю, что дало время и подготовить замену в Вену и прислать встречающих.
В Риге нас пересадили, наконец-то, из холодных и вечно застревающих в снегу карет в возки, поставленные на полозья. Дорога сразу стала веселее, и, самое главное, двигаться мы стали гораздо быстрее.
За оставшуюся дорогу я так и не нашел общего языка с графом Чернышевским. Более того, мы со спесивым поляком даже ни разу не разговаривали. Да и наплевать. Мне от его присутствия было, если честно ни холодно, ни жарко. А вот с моими самоназначенными учителями я проводил много времени и не сказать, что это время было потрачено зря. Говорить-то можно было и в возках, в которых помещалось максимум два человека. Только Бастиан ходил грустный, потому что скрипку я забросил совсем, да и никакого пристрастия к музыке не выказывал. Ну вот такой я, да и в своей прошлой жизни не умел даже три блатных аккорда на гитаре изобразить, не то что на скрипке сыграть нечто, что не вызовет спазмы у окружающих.
Так что Бастиан был забыт, как были забыты Крамер и Румберг, с которыми герцог, оказывается, играл в тех самых солдатиков, которых я какой-то девчонке сплавил в Берлине. При этом он пытался в точности воспроизводить битвы своего кумира короля Фридриха. Мне вот было удивительно, зачем они вообще поощряли все эти детские выходки у подростка, который уже вполне был способен, как показала практика в виде Марты, с девушками кувыркаться. Наверное, это было сделано, чтобы отвязаться: занят герцог хер знает чем, зато никаких хлопот не доставляет. А то что это явно не вполне нормально — да пофиг, кому от невинных игрищ герцога плохо-то? Только вот я — не герцог, и мне все эти игрушки не нужны. Я прекрасно отдаю себе отчет, что, если пойду по пути наименьшего сопротивления, то закончу как настоящий Петр III в дружеских объятьях одного из братьев Орловых, хоть убей не помню какого именно, и его шелкового шарфа. А мне оно надо? Да и не привлекает меня военщина в том виде, в котором привлекала герцога. И я с удовольствием сменю осточертевший мундир на что-нибудь более штатское.
Все-таки мы успели прибыть в столицу до исполнения моего четырнадцатилетия, которое, как мне по секрету сказал перед отъездом Чернышев, Елизавета планировала отметить с невиданным размахом. Вопрос «зачем» не стоял — затем, чтобы меня увидели все те, кто пропустит долгожданную встречу тетки с племянником.
