— Я очень рад за вас, господин Д, Аламбер, честно, но, так и не понял, что вы от меня-то хотите?
— Уже много веков люди не могут сформулировать причину ветров. Даже знаменитейшие умы современности приходят в растерянность от этого вопроса. А ведь это знание очень важно. Оно важно для мореплаванья в первую очередь. Ведь зная, что такое ветер, можно рассчитать его силу, его направление, сделать множество предположений.
— Можно. Сейчас вы знаете, и вам все карты в руки, — я, если честно, уже устал от него, никогда не получал удовольствия от разговоров с задротами.
— Мне интересно, как вы, обладая таким знанием, можете так пренебрежительно к этому относиться.
— Да потому что мне плевать, как вы понять этого не можете, — я закатил глаза, пытаясь донести до него столь простую истину. — Я где-то это услышал, запомнил, но мне на самом деле все равно, как там образуется ветер. Для меня главным является, чтобы он не дул вот прямо сейчас и не заметал дорогу. Все на этом.
— Именно поэтому я и пришел к вам, — он вздохнул. — Барон Корф сообщил, что вы несколько невежественны и вам необходимо с кем-то заниматься, чтобы восполнить пробелы образования. Я готов некоторую часть этих обязанностей взять на себя. В конце концов в Петербурге тоже есть Академия наук, поэтому заниматься моими трудами можно и там.
— А зачем вам это? — я устало прикрыл глаза. — Вот вам лично зачем?
— Потому что вы мне интересны, ваше высочество, — совершенно искренне сообщил этот молодой гений. — И я хотел бы параллельно вас изучать.
— Как очередной естественный процесс, логично, — я криво усмехнулся. — Нет, я уже начинаю привыкать, что мои учителя сами меня находят и сами решают нужно ли им меня обучать, или не стоит. И знаете, я, наверное, соглашусь. Только при одном условии.
— При каком? — он улыбнулся.
— Я позволю вам меня изучать как этакое неведомое существо, но вы, как только я устроюсь наладите мне стеклодувное производство. Я тоже весьма любопытен и очень хочу посмотреть, как именно делаются бокалы и витражи.
— Хорошо, — он пожал плечами. — Полагаю, что вопрос о моем жаловании мне лучше решить с бароном Корфом.
— Да, лучше с ним, — вот ведь улетевший-то он улетевший, а о хлебе насущном не забывает. Не зря юриспруденцию изучал. Хотя, я сейчас не мог не потирать руки от злорадства от того, что мне вот таким простым способом удалось лишить Фридриха одного из ученых. Фридрих вообще стал моим камнем преткновения с этим миром. И, если для юного герцога, этот коронованный олень был кумиром, то вот во мне он вызывал совершенно противоположные чувства. Боюсь, как бы это не перешло в манию, потому что в этом случае я не успокоюсь, пока не сотру Пруссию с лица земли.
