— Хорош работничек, с утра уже бельма залил, — возмутилась Стелла Петровна. — С кем только ни приходится работать!
Она снисходительно посмотрела на Соню.
— Но ты не переживай, детка, для тебя теперь всё позади. Главное — жива осталась. Ох, и намучилась я с тобой. Вот подлечишься годик-другой, а там снова забеременеешь… Только уж следующий раз никаких волнений — на весь срок беременности ко мне приходи, здесь отлежишься. Ничего, всё образуется. Тебе сейчас тридцать? Так вот лет шесть-семь у тебя ещё есть в запасе. А теперь спи. Вставать тебе можно будет только завтра утром. А то и послезавтра. Там посмотрим. Если что надо, зови медсестру или нянечку… Да кстати, муж твой заходил…
У Стеллы Петровны от приятного воспоминания о роскошном импозантном мужчине даже глаза заблестели.
— Такой внимательный, обходительный — настоящий джентльмен, — она с недоумением уставилась на Соню, словно не могла себе представить их парой. — Волнуется за тебя. Спрашивал, какие медикаменты купить. Так я успокоила его. Сказала, что у нас есть всё, что нужно: и антибиотики, и обезболивающее.
— Почему мне так больно?
Соня чувствовала, как боль с новой силой ворвалась в неё, круша моральные и физические преграды, перехватывая дыхание, раскалывая всё тело на мелкие кусочки. Реагировать хоть как-то на происходящее вокруг просто не оставалось сил.
— Тебе сейчас помогут, потерпи. Галя, сделай ей обезболивающее, — обратилась Стелла Петровна к медсестре, и все вышли из палаты.
Медсестра тут же вернулась и, заменив на животе Сони прогревшуюся солнцем грелку на ледяную, безмолвно удалилась. Соня старалась не думать ни о чём, терпеливо ожидая обещанного укола. Но шло время, а медсестра словно сквозь землю провалилась.
Трясясь от озноба, Соня просунула ладонь между грелкой и животом. Легче не стало. Дикая боль не давала отвлечься ни на секунду, усиливаясь и подходя к критической точке, когда Соня уже не могла сдерживать стоны. Ещё немного и она закричит во весь голос.
Наконец появилась медсестра с наполненным шприцем и непроницаемым выражением лица. Укол, сделанный её «тяжёлой» рукой оказался таким болезненным, что только прибавил Соне страданий. Она вцепилась зубами в подушку, надеясь, что лекарство вот-вот подействует. Но тщетно. Боль продолжала усиливаться. И Соня закричала. Громко, не сдерживаясь.
— Вы что хулиганите?! — прибежала разъярённая медсестра. — Будете так себя вести, мы вас живо выпишем.
— Мне больно!
