— Закрой глаза, егет! — прошептала тогда Наркас. И Хаубан закрыл глаза.
Когда Хаубан открыл глаза, он стоял посередине золотого дворца. С пением подошли к нему прекрасные девушки в невиданных нарядах, угощали егета водными кушаньями и питьем. Не смог Хаубан съесть ни кусочка, выпить ни глоточка, загрустил и все же остался погостить на несколько дней.
Как Наркас говорила со своим отцом
А Наркас тем временем отправилась к отцу. Знала она, что ничто не укроется от его глаз, вот и поспешила сама рассказать, что с нею случилось, пока это не сделали другие. Послушаем и мы ее рассказ.
…Озеро твое, что называется Шульген, всегда было моим домом, — говорила Наркас. — Здесь я не знала слез, жила беззаботно, весело играла, резвилась на его просторах. Сколько охотников пыталось подстрелить меня, думая, что видят золотую утку — никогда не давалась я в руки, отводила их стрелы. Даже сокол земной не мог меня высмотреть на водной глади, даже ветерок вечерний не мог коснуться моих волос — не мог он отыскать себе дороги в черноголовых камышах, дружно сомкнувших свои ряды, даже выдра, для которых они словно родные братья, и то не могла почуять меня, когда я плескалась ночной порой.
Но в последний раз случилось такое, что поймали меня! Обернувшись уткой, укрывшись лунными лучами, плавала я в озере, и вдруг подстрелили меня! Если б я вышла на берег, я бы погибла. Вот почему твоим именем поклялась я батыру, что меня подстрелил — не разжигать между нами огня войны, то, что ему понравится в твоих владениях — отдать, не жалея, не оплакивая. Великой клятвой я поклялась, вот почему тот батыр ныне гостит в моих покоях, гостит без твоего на то согласия, безвестно для тебя.
Отец, скажи свое слово, пусть оно будет достойным клятвы моей. Меткий стрелок-батыр перед тобой, ради меня подари ему из своих сокровищ то, что придется ему по душе, не жалей своих богатств. Иначе придется самой идти за него, отец!
Удивился падишах таким словам, никак не ожидал он подобного рода вестей. Стал он думать, как справиться с напастью, поделился своими мыслями с Наркас.
— Дочь моя, не к добру оказались твои похождения. Еще не рождался в моей стране мужчина, чтобы посмел стрелять в твой утиный наряд, существа, настолько зоркого, чтобы разглядеть твои золотые волосы в сумерках ночных, не было еще на земле. Думаю, что надо нам избавиться от него, иначе не будем мы ведать покоя ни ночью, ни днем. А если мы его изведем, тогда на берегах озера Шульген не будет для нас угрозы никакой, никто не сможет тебе надоедать.
