— Ой, извини, Кир. Я просто увлёкся. — растерянно сказал Я, не вполне понимая, как так получилось.
— Да ничего страшного, ты главное доведи меня до оргазма и мы в расчете.
Тут меня окатила третья волна. Волна гордости. Заниматься сексом мне больше не хотелось, два оргазма для меня вполне достаточно, учитывая, что Я не такой уж сексимен и на звание альфа-самца никогда не рассчитывал. Но одна лишь мысль о том, что Я не могу довести девушку до оргазма, выводила меня из себя. А что, если об этом узнают мои знакомые, так Я ж им в глаза смотреть не смогу. Глупая, конечно, мысль, но в тот момент именно об этом Я и думал. Я схватил Киру за бёдра и не отпускал её, пока она не кончила.
Когда всё закончилось, мы легли спать. Кира положила свою голову на мою грудь и уснула. Мне же не спалось. И презрение, и жалость, и гордость — всё прошло. К Кире Я не чувствовал ничего, она была просто девушкой, которая сейчас спит у меня на груди. Наступила полная прострация. Я лежал и смотрел в пустой потолок, прислушиваясь то к своему сердцебиению, то к её дыханию. Мне сильно захотелось в квартиру, которую Я снимал неподалёку от университета.
Стараясь не разбудить Киру, Я аккуратно встал с кровати, оделся и вышел. Попрощавшись со всеми в общем зале, Я пошёл на улицу. Тёплая летняя ночь, относительно свежий Московский ветер и свет фонарей. Чувствовалась внутренняя пустота, но не та пустота, которая заставляет напиться, а та приятная пустота, которая даёт почву для глубоких размышлений, может быть, даже для написания стихов. Я сел на свой мотоцикл и поехал домой по яркой ночной Москве. Было так приятно ехать и думать, что есть мир, что есть Я. Думать над теми вопросами, у которых нет ответа, но которыми просто приятно забивать свои мысли.
Следующие два дня Я не выходил на улицу. Не то чтобы меня что-то изнутри давило, или Я был обижен на прошедшую ночь в «Теме», просто мне захотелось посидеть дома, в одиночестве. Проснувшись, с утра, Я осознал, что за те пару тысяч лет, которые Я не убирался в квартире, во всех комнатах образовался ужасный бардак. Проживая жизнь в активном столичном режиме, как-то сам собой обучаешься не замечать такие мелочи, как грязь. Шагая быстрым шагом, она смешивается с окружающим тебя пейзажем. Но вот, стоит на мгновение остановиться, как ты осознаёшь, что ты тонешь в собственных отходах. Сама мысль об этом для меня оскорбительна. Меня несильно смущали пыль и мусор, Я просто любил во всём симметрию. Вся одежда должна висеть строго в ряд, все чашечки должны ровно умещаться на полку, и чтобы у каждой было своё законное место. Но память обо всей этой любви к порядку, к сожалению, приходила редко.
