— Безъ отклика ты. Сколько ни наклоняй.
— Растрогалъ.
— Какъ хлѣбъ въ булочной. Сдобу вилкой.
— Ты знаешь, какъ сильно я тебя люблю?
— До луны и обратно.
Конецъ времёнъ, гдѣ горизонты буйства красокъ внѣшняго міра сворачиваются до замѣтки на бумаги клочкѣ.
— Такое звѣздное небо не для нашего міра.
— Ты о комъ?
— О соболькахъ. Въ этомъ они похожи.
Закатъ. Оранжевая лампа густого цвѣта. Сѣро-оранжевыя грозовыя тучи, грозовыя изъ бабочекъ облака, оранжевыя шторы и щель въ двери лоджіи растянутой по нѣсколькимъ номерамъ.
— Зачѣмъ столько дверей?
— Затѣмъ, чтобы что-то закрывать.
— Почему люди закрываютъ двери?
— Очевидно, потому что у нихъ они есть.
Рѣка вдоль берега, руки вдоль тѣла. Ты излишне скромно сидишь въ креслѣ, въ своёмъ синемъ платьѣ.
Синева неба, вода подо льдомъ, ты рисуешь (проводя пальцемъ по снѣжинкамъ — разрѣзая бѣлый слой).
— Жизнь моя, ягодка-брусничка.
— Какъ цвѣтётъ брусника?
— Бѣло. …дѣвочка съ ясными, оленьими глазами.
— Сколько минутъ молчанія у меня есть?
— Лучше разскажи, гдѣ ты видѣла радугу.
Сопротивленіе матеріаловъ таково, что предѣлъ прочности стекла меньше предѣла текучести, то есть, сломаться оно можетъ раньше, но никакъ не прогнуться.
На опушкѣ тёмнаго лѣса, въ глубинѣ чёрно-зелёнаго цвѣта… узкіе проёмы микроклиматическаго комфорта. Твои каблуки утопаютъ въ травѣ, ноги въ чулкахъ сокрыты туманомъ. Кромѣ того — ничего; и въ мѣру.
— Мнѣ кажется, тебя можно найти осенью, гдѣ-нить въ глухомъ лѣсу… но совершенно случайно. Если бы не знала точно, гдѣ тебя найти, то пришла бы просто въ лѣсъ.
— Надѣюсь, ты снова жива и здорова.
— Я потеряла пузырёкъ брилліантовой зелени.
— Кто-то потерялъ вселенную.
Теплопроводность дымовой трубы предполагаетъ повышенную проходимость и для иныхъ сущностей. Черезъ окна тепло уходитъ во второмъ порядкѣ и оттого, на нихъ красуется не только иней съ разсвѣтными бликами, но и рожи кого пострашнѣй.
Два окна сквозь мглу.
— Любила тебя и не понимала. Полюбивъ, такъ и не поняла.
— Подъ нѣжнымъ кружевомъ бѣлья… Дельта.
— Да.
— Только вотъ въ глазахъ твоихъ слёзы.
Свой раздвинула диванъ жёлудь смахнувъ, лѣтнихъ маковъ рѣсницы — чёрныя пятна у основанія лепестковъ (въ полупустомъ графинѣ съ избыткомъ свинца). Запахъ жары, земляники; отъ мальковъ ногамъ щекотка.
Весна. Лѣто. Осень. И капканъ тоски твоей, какъ нельзя кстати.
* * *
Дверца, ведущая въ садъ, сокрыта отъ глазъ кадкой цвѣтовъ, потрёпаннымъ гобеленомъ. Сѣро-синее небо въ маѣ, сѣрая трава въ іюлѣ, сѣрый дождь въ сентябрѣ. Глаза твои сѣро-синіе (всегда). Мраморъ тѣла музейной Данаи.
