— Не нужно, — отказался я, будто между делом сунул правую руку в карман и нашарил рукоять револьвера. — Ты только разнимать не лезь! Усекла?
Девчонка шмыгнула носом вроде как в знак согласия, но веры ей у меня в этом вопросе не было ни на грош. А вот кто точно не собирался встревать в драку, так это Серёжа-меломан. Не сказать, будто он прямо так уж сильно испугался, но шаг явственно замедлил, слегка даже отстал. Ксюше — той всё по барабану, как болтала без умолку, так и продолжила что-то приятелю рассказывать.
Когда поравнялись, Кислый презрительно скривился, но не сказал ни слова, Захаров и вовсе отвёл взгляд. Зато Филя, самый здоровым из них, весь так и набычился, зло зыркнул исподлобья. Точно бы плечом зацепить постарался, да только шагал с другой стороны, а специально нарываться не стал. Разошлись.
Фильма я толком даже не смотрел, мысли другим заняты были. Как ни крути, но Бычок начал становиться проблемой. Он и Лемешеву жизни не даёт, и на меня, того и гляди, прыгнет. И как бы Кислые его специально не подзуживали. С этих утырков станется. Ладно мы сегодня случайно пересеклись, а дальше?
Дальше — ничего хорошего. Что называется: «жопой чую».
Вот только и вариантов разрешения ситуации так сходу придумать не смог. Это если бескровных. Так-то всё просто: или ты, ли тебя, но не хотелось до таких крайностей доводить. Если Бычка сломаю, менты точно дело шить начнут. Да и невозможно постоянно настороже быть, любого врасплох застать можно, а там и до заезда в больничку недалеко, а то и сразу на кладбище. Мне б на опережение сработать.
Но как? Нет ответа.
После кинотеатра мы заглянули в кафе, а по возвращении домой Зинку к себе я не потянул. Но предложить — предложил, та пообещала зайти попозже. Может быть. Если получится.
— И так орать будет, — вздохнула она, отстранившись после длинного поцелуя, и утопила кнопку дверного звонка.
Я задерживаться на седьмом этаже не стал, но поднялся лишь на половину пролёта, когда Зинка окликнула:
— Серёжа! Тебя папа зовёт. Зайди!
Ну конечно! Деньги же!
Пришлось спускаться. Тётя Софья моему визиту нисколько не обрадовалась, но Борис Ефимович недовольство жены проигнорировал и велел проходить на кухню.
— Разговор есть, — заявил он, тем самым меня изрядно удивив.
— Не пейте только! — потребовала Зинкина мама.
— Сказано же: поговорить надо! — буркнул Борис Ефимович и даже дверь на кухню закрыл, чего не делал на моей памяти никогда.
Та хоть и была со стеклянной вставкой, звуки голосов приглушала достаточно сильно, и даже этого соседу показалось мало, он включил радиоприёмник.
