Из той как раз вышел дядя Петя, огляделся, закурил.
— Ты чего здесь? — удивился я.
— Вверенный объект обхожу, — с важным видом заявил дядька, пыхнув вонючим папиросным дымом.
Я ухватил его за руку и потянул в сторонку от вагончика.
— Слушай, можешь Никифорова об одолжении попросить?
— Куда опять вляпался?
— Да никуда я не вляпался! Конкурентов надо прижать за незаконную предпринимательскую деятельность или что-нибудь в этом роде.
— А оно ему надо на тебя батрачить?
— Плачу шесть тысяч. Только там не его земля, это основной корпус НИИ.
— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовался дядька, а после моих пояснений ухмыльнулся. — Так это тебя Борис с панталыку сбил?
— Блин, да чем он больше акций скупит, тем нам же лучше!
— Уверен? Вот даст он тебе коленом под зад…
— Не-а, — покачал я головой и веско произнёс: — Я и сам во втором этапе приватизации участвовать собираюсь, просто ни у него, ни у меня денег не хватит институт под контроль взять. Придётся кооперироваться.
Дядя Петя вновь пыхнул дымом, немного поколебался и всё же протянул руку:
— Деньги давай.
Я вручил ему шесть тысяч и предупредил:
— Если нужно будет, добавлю. Но это уже мне самому тратиться придётся.
— Поживём увидим, — буркнул дядька, сунув шесть тысячных купюр в карман.
Дело было сделано, и всё же я счёл нужным предупредить:
— Того скупщика урки прикрывают. Паслись там двое. У одного ствол.
— Час от часу не легче!
— Милиция же на страже капиталистической законности стоит, так? Опять же сразу несколько палок срубят. Плохо разве?
Дядька затейливо ругнулся и спросил:
— Машину будете во двор загонять?
— Будем, наверное. Сейчас узнаю, — сказал я и присоединился к уже скрывшимся в бытовке парням.
Покупателей внутри не оказалось ни одного, только за прилавком скучала двоюродная сестра Воробья. Помимо собственных товаров, теперь она контролировала ещё и наше с Лёней хозяйство. К «Спектруму» и притащенный сюда из мастерской телевизору с игровой приставкой добавились два новых стеллажа: один был с книгами, другой с аудиокассетами. Ассортимент последних не впечатлял — отечественных исполнителей не было вовсе, сплошь монстры зарубежного рока.
Костя с Ромой заспорили, брать «Пшеничную» или «Русскую», а Фролов выложил на прилавок жиденькую стопку банкнот и список проданных за день вещей из ассортимента Воробья.
— У вас как торговля? — поинтересовался он у Насти.
— Как в могиле, — поведала та. — Если б Пётр не захаживал, точно бы со скуки умерла.
Зародилось подозрение, что дядька подбивает к ней клинья, но спросил я о другом:
