– Понимаешь. Понимаете, – Ричард все-таки не удержался, встал. Была у него дурная привычка расхаживать. С детства еще. Как-то… и думалось легче, что ли?
Вот и сейчас в голове прояснилось.
А что смотрят, так… так он все-таки Повелитель Тьмы и хозяин Замка! Имеет право расхаживать. Даже в столовой.
Именно.
Окончательно ободрившись, он принялся излагать:
– Я бы хотел взять в жены девицу, которая бы происходила из древнего рода, – он загнул палец.
– Породу улучшить?
– Скорее сохранить, – процедил сквозь зубы Ксандр. – Представители старых родов несут в себе силу, и этой силы хватит, чтобы выносить и родить дитя.
– Именно, – кивнул Ричард. – Моя мать… она была не из древнего рода. Дочь купца…
– Если еще купца.
– Не важно! – Ричард резко остановился и глянул на Ксандра с недовольством.
– Отчего же? – Ксандр это недовольство проигнорировал. Впрочем, как всегда. – Она с трудом родила одного живого ребенка. Прочие же уходили сразу после рождения. А это… не то, что нам нужно.
– Что же вам нужно? – в голосе демоницы почудилось раздражение.
– Женщина, способная родить трех-четырех сыновей.
– А дочери?
– В нашем роду появляются только мальчики, – сказал Ричард. – Но если и дочери, то…
– Найдем, куда использовать.
– Надо же… – демоница вновь повернулась к барельефу. – Стало быть, древнего рода, с…
– Силой?
– Именно. И крепкая физически. Чтобы родить. Еще что?
Ричард подумал и сказал:
– Да, наверное, это главное. Остальное – как получится…
Глядя на барельеф, украшавший стену, я окончательно убедилась, что попала в мир иной. В моем родном мозгу, известном мне до последней извилины, просто не могло существовать подобных кошмаров. И главное, до чего художественных!
Тут тебе и горы.
И город в кольце их. Причем исполненный так, что можно разглядеть не только дома, но резные ставенки на них. И ладно бы только ставенки… над городом возвышалось многорукое чудовище с лицом столь прекрасным, что хотелось смотреть и смотреть. Однако в руках его, числом шесть, корчились люди. По сравнению с чудовищами гляделись они крохотными, но все одно можно было разглядеть и перекошенные от боли лица, ужас на них.
Искореженные тела.
Существ, что жались к ногам чудовища. Отвратительных, уродливых столь же, сколь прекрасно было оно. Людей.
Кровь.
На этом, мать его, белом барельефе, снежном, каким может быть мрамор, я все одно явственно видела кровь. Много-много крови, что текла по улицам города, грозя затопить его.
Ну нафиг! Такое смотреть – свихнуться недолго. А я себе была нужна в здравом уме.
