По доспеху.
И зачарованный металл не зашипел, не опалил дочь Бездны заклятьем.
Точно.
Из Высших.
Ибо сказано, что только они, сотворенные Темным Богом по образу людей, в насмешку над творениями Светлых Сестер, коих он полагал слабыми, имеют обличье, не отличимое от человеческого. Но таят в нем силу немалую.
– Может, все-таки снимешь эту железку? – ласково поинтересовалась демоница. – Пока совсем не задохнулся?
– Я…
Ричард подергал завязки, и те распустились, чего никогда-то не случалось.
Но демоница…
Смотрела с насмешкою.
И глаза у нее такие… такие… демонические! Яркие синие, каких у нормального человека быть не может!
– Давай знакомиться, что ли, – она протянула ручку, с виду невероятно хрупкую. И Ричард осторожно взял её. – Жоржетта. Но можно Жора. Жорку не люблю.
– Р-ричард, – сказал Ричард и запоздало подумал, что не стоит вот так просто называть свое имя демону. Но та не разразилась зловещим хохотом и не стала читать заклятье извлечения души.
Почему?
А у нее имя странное. Жоржетта. Жора… не оттого ли, что отражает её суть? Хотя… она-то коварна и не стала бы называть настоящее. Стало быть, прозвище.
Жора.
Жорка.
Пожирательница душ.
По спине поползли струйки пота. Кого он, бестолковый, призвал в этот мир? И не случится ли так, что скоро и люди, и нелюди проклянут Ричарда?
– Вот и познакомились! – демоница одарила Ричарда улыбкой. – А теперь давай думать, как отсюда выбраться…
Рыцарь смотрел на меня.
Смотрел.
Вот как-то даже неудобно сделалось от этого взгляда. Нет, что у меня за фантазии-то странные. Ладно, допустим рыцарь прибредился, но почему тогда не благородный, жаждущий спасти принцессу, а такой вот… такой… прям слов не находилось.
Сам-то доспех, конечно, смотрелся донельзя солидно.
И шлем этот с вензелями, решеткой спереди, за которой ничегошеньки не разглядеть, да пучком перьев на макушке, очень впечатлял. А вот рыцарь под шлемом обнаружился самый обыкновенненький.
Вот реально обыкновенненький.
Где благородство черт? И красота, от которой горло перехватило бы? Или хотя бы сдержанная изысканность, которая указывала бы на череду родовитых предков, что притаились за плечами рыцаря. Но у этого вот, рыжеватенького, взъерошенного, какие родовитые предки?
Нос картошкой да еще веснушчатый.
Кожа белая. Брови тоже светлые, над переносицей сросшиеся. Уши лопоухие оттопыренные. И волосы дыбом стоят.
Обидно.
Донельзя.
Но на меня, надо сказать, рыцарь смотрел с искренним восторгом. Так еще ни один мужик не пялился. Правда, несмотря на восторг, спасать из круга не спешил.
