Издалека, как видно, начал раскрутку дела Мигберт – сперва Яшкиного задушевного приятеля притянул: тот одно время после Ленинградского УНКВД зверствовал в Угличском концлагере, а напоследок управлял при Кагановиче трестом в оборонной промышленности. Изобличенный харитоновской жалобой и прочими многочисленными свидетельствами, Арон-солдат, как кликали за глаза Молочникова, быстренько «раскололся». По его словам, шибко вредительствовали они с Яшкой в Питере: вместо того, чтобы беспощадно бороться с политически неблагонадежными элементами, укрывали таковых от карающего меча НКВД.
К этой несусветной околесице Лев Григорьевич Миронов присоединился: бог весть чего нарассказал и про несчастного племянника, свихнувшегося на мировой революции, и про Яшкиного брата, буржуйски прогуливавшегося по Манхэттену, и про самого Яшку.
Ай да Мигберт! Уж как хотел наш герой в люди выбиться, до власти большой дорваться, вот и потрафил ему – записал в одну заговорщицкую организацию с сильными мира сего: Рыковым, Бухариным, Ягодой, Тухачевским, Антоновым-Овсеенко… И поехал опасный государственный преступник на Левашовскую пустошь – туда, где косточки им загубленных умельцев и мастеровых тлели.
Список источников
1. Автобиография, датированная 10.04.1924 г. (архивное личное дело Ржавского Я.П. № 1342).
2. Показания Миронова Л.Г. от 10.07.1937 г. (следственное дело на Ржавского Я.П. и Молочникова А.Л. № 24899).
3. Показания Миронова Л.Г. от 29.06.1937 г. (там же).
4. Заявление Галацана А. от 13.02.1939 г. (архивное следственное дело на Георгиева П.К. № 23796).
5. Заявление Харитонова Г.В. (архивное следственное дело на Ржавского Я.П. и Молочникова А.Л. № 24899).
Орлами, мстители, летите,
Неся на перьях стрел звезду,
Стальными крыльями метите
Златопогонную орду.
Михаил Герасимов, 1920 г.
Кони ржали за Сулою – неслись на лихих скакунах деникинские кавалеристы, врывались в Ромны, шашками рубали убегающих комиссаров. Бравый полковник, меряя шагами залу, отдавал приказ по-суворовски четко и твердо:
– Первое. Опять жиды помогали красным, поймаю – повешу. Второе. Оружие, упряжь, лошадей и имущество, брошенное большевиками, – немедленно доставить в штаб полка. За утайку взгрею. Третье. Оставшимся красноармейцам явиться ко мне. Наказания не будет. Четвертое. Магазины открыть немедленно.
Торговцы не смели ослушаться: боялись погромов. Исаак Глейзер, владелец обувной лавки с Коржевской улицы, смотрел на проходящих мимо деникинцев и истово молился. Особливо опасался за своего семнадцатилетнего сына, выпускника Ромейской гимназии: ведь «не было дня без убийств и грабежей» [1]. А Мирон, наблюдая издевательства, грезил о далекой Палестине, вдохновлялся сионистскими речами Жаботинского и талдычил Пятикнижие.
