Мечникова, сразу же предоставил им комнаты в общежитии, где проживало большинство честных, преданных партии партийцев. Эти люди заводят знакомства, изучают людей.
Мы, партийцы, в особенности я с Сосуновым Андреем, часто о них беседовали и старались их тогда еще разгадать, что это за люди, зачем они приехали, почему Захарьев сразу им дал комнаты. Но разгадать их тогда мы так и не могли – так они и остались для нас подозрительными, очень загадочными личностями. Но теперь, по-моему, я их разгадал. Эти лица, по моим выводам, были посланы из-за границы к началу подготовки массовой операции среди националов для того, чтобы изучать людей, а в момент самой операции писать на этих людей липовые, клеветнические письма, заявления в НКВД, чтобы работники НКВД этих людей арестовывали на основании этих писем, заявлений, составляли на них протоколы показаний и добивались бы их подписи. Улик против этих лиц у меня нет никаких. На чем же основаны мои выводы против них?
Мои выводы против этих лиц основаны на работе ОДТО НКВД. Как раз в ОДТО НКВД было получено письмо, изобличающее некоего поездного мастера Волощук в шпионаже. Начальник отделения ДТО Алексеев дает мне приказание – арестовать Волощук. Я верю, доверяю начальнику и в одну ночь арестую всю семью – самого Волощук, сына и мать. На следующий день оперуполномоченный Осипов на основании этого письма составляет на Волощук протокол показаний по шпионажу и добивается его подписи. Медведев составляет протокол показаний на сына как диверсанта и добивается его подписи. И Алпатов составляет протокол показаний на мать – не помню, в каком преступлении.
Когда же дела эти возвратили и приступили к их расследованию, то оказалось, что Волощук к преступлению по шпионажу не причастен, он был послан в суд за свое преступление, а сына и мать освободили как ни в чем не повинных людей…
Далее. Вербовщик, который меня вербовал в Межкраевую школу НКВД, или тот, кто его посылал, по моим выводам, также являются участниками подготовки и использования в своих враждебных партии и Советской власти целях проходившей массовой операции среди националов, фамилий их я не знаю. На каких подозрениях основаны мои выводы в отношении этих лиц? Когда этот вербовщик вызвал меня в партком, то он сразу предложил мне: “Ты идешь в школу НКВД”. “Почему так? – спросил я. – Может быть, можно остаться? Я, – говорю ему, – студент 2-го курса исторического факультета ЛГУ, выбрал себе специальность и хочу учиться”. На это он мне говорит: “Ты идешь по мобилизации Обкома”. Раз так, я уже не рассуждаю, беру анкету и заполняю ее. Была мобилизация Обкома, меня в Обком не вызывали, и было ли вообще решение Обкома партии по этому вопросу, я не знаю. Вот на каких подозрениях основаны мои выводы в отношении этих лиц.
