— Истязания начинаются, маркиз?
— А знаешь, у меня впервые такое… С первого взгляда…
— Заливай!
Конечно, он заливал. Фраза была домашней заготовкой, и произносил он ее в десятый, а может, и в двадцатый раз и всегда при этом волновался. И во время поцелуя чувствовал эрекцию. И левая рука исследовала застежку на бюстгальтере, а правая уже расстегивала молнию на юбке или джинсах. Все старо, как эти вековые сосны, скрипящие на ветру…
А потом она его передразнила:
— А знаешь, у меня впервые такое… Только познакомилась с мужиком и тут же отдалась.
И он не знал, верить ей или нет.
Купаться голышом в озере, да еще при луне, удивительное наслаждение. Ощущения были бы совершенно райские, но все испортил вертолет. Он прострекотал совсем рядом, и в небе мигали бортовые огни. Вертолет направлялся к правому берегу.
— Весь кайф порушил! — ударил кулаком по воде Михаил.
— Смотри! — вскинула она руку и указала в том направлении, куда двигался вертолет. — Что это?
Там, где озеро огибало лес и уходило за горизонт, стоял голубоватый нимб, и сквозь него проплывали облака. Подобные явления можно наблюдать над городами, перенасыщенными иллюминацией, или над заводами в ночную смену.
— Это в деревне? — поинтересовался Блюм.
— Деревня на другом берегу
Вертолет исчез за лесом. Больше они его не слышали, зато донеслись звуки скрипки.
— Чертовщина какая-то!
— Это уже с нашего берега, — определила Тренина. — Кому-то не спится.
— Может, глянем? — предложил рыжий.
— А может, займемся чем-то другим? — Они стояли по грудь в воде, и Лариса коснулась губами его плеча. И левая рука уже обвилась вокруг его шеи, а правая сжимала и разжимала набрякший член. — Хочу, как в кино… Прямо здесь…
И было, как в кино. Ее крики заглушили скрипичные рулады. А облака все так и плыли к горизонту, над озером, над лесом, сквозь голубое, таинственное свечение.
Иван Стацюра медленно раскручивался на вращающемся кресле в своем просторном кабинете. Иван всегда раздумывал в такой позе, поджав ноги под кресло, склонив голову низко на грудь, так что плечи поднимались выше головы, и сложив руки на животе. «Прямо зародыш во чреве матери!» — отметил про себя Миша Блюм, сидевший напротив Стацюры. Он приехал в офис инвестиционного фонда «Святая Русь» в понедельник, в четырнадцать ноль-ноль, в обеденный перерыв, чтобы доложить своему шефу о новых обстоятельствах в деле пропавшей Лизы Маликовой.
Неприятное на первый взгляд лицо Стацюры — лягушачий рот, приплюснутый нос, бегающий взгляд, отчего цвет глаз был почти неуловим, — через пять-десять минут общения с кем-либо становилось доброжелательным, близким и родным собеседнику. С таким лицом Иван еще со школы числился «своим парнем» в любой компании. Он всегда был остроумен, находчив, артистичен и с детства мечтал стать актером. Нет, не просто актером, а великим актером кино. Но мечтам его не суждено было сбыться, потому что родился Иван не в такой семье, где становятся комедиантами, хотя всю жизнь играют не свои роли. Отец был директором крупного предприятия по изготовлению бытовой техники, а мать, ни много ни мало, инструктором обкома КПСС.
