ГЕНЕРАЛ. Хорошо, можно будет садиться.
Все садятся. Генерал энергично идёт к своему столу, стоя перебирает бумаги. Гробовое молчание. Охреянов тоже садится, совершенно беззвучно переставив стул.
Да… Так я собрал вас, товарищи, собрал я вас, руководящих работников нашей контрразведки, для того чтобы со всей чёткостью, со всей остротой заострить перед вами основные вопросы, что мы имеем на сегодняшний день. Совещание, с которого я сейчас вернулся, совещание начальников фронтовых управлений контрразведки СМЕРШ и областных управлений НКГБ, три дня заседавшее под руководством Лаврентия Павловича Берия, вчера удостоилось счастья — быть принятым лично товарищем Сталиным!
Дружные аплодисменты, все встают, Рублёв с трудом и первый садится.
Товарищи! Я не стану говорить вам о том величайшем волнении, которое обуревало меня, когда я увидел так близко дорогое нам всем лицо нашего великого Учителя и Вождя. Товарищ Сталин высоко оценил, товарищи, заслуги Органов перед страной во время войны. Я дословно повторю вам безусловно исторические слова, сказанные вчера товарищем Сталиным. Он сказал: «Теперь каждому ясно, что без ЧК мы не победили бы в Гражданской войне, а без НКВД мы не победили бы в Отечественной войне». Но, товарищи, свойственно ли большевикам упиваться успехами? Нет, и ещё раз нет! Самая большая опасность сейчас — это чтобы мы, чекисты, самоуспокоились, что вот, мол, война закончилась, что теперь можно сбавить темпы работы и так и далее. Иосиф Виссарионович так вчера выразился в шутку: «А что, Лаврентий Павлович, всю войну твои ребята провели в третьем эшелоне, а теперь выдвигаются на передовую». Вот это положение, товарищи, каждый из нас должен понять со всей отчётливостью, на что оно нас нацеливает.
РУБЛЁВ. Товарищ генерал, разрешите выйти.
ГЕНЕРАЛ. Что такое? Нет. Война окончена для армии, а для нас сейчас — Сталинградская битва, генеральное сражение, разгар войны. и бой неравный, товарищи: наше управление СМЕРШ по своей численности может быть приравнено, ну, скажем, отборному офицерскому батальону (я не считаю надзорсостава и конвойных войск), — а перемолоть нам надо целые дивизии врага, — посмотрите, они целыми толпами на нашем тюремном дворе, — вы не считайте их соотечественниками — это лютое отребье, надышавшееся отравленным воздухом капиталистической Европы. В эти ответственные дни мы, чекисты, должны быть как никогда безпощадны, как никогда суровы, чтобы достойно выполнить задание великого Сталина по обработке репатриируемых. Ещё и ещё раз, товарищи, прочтите вчерашнюю амнистию, которая есть ознаменование и плод нашей славной Победы: всех поголовно дезертиров войны милует советская власть. Почему это, товарищи? Потому что дезертир — это только трус, это только шкурник, но это социально близкий нам элемент, товарищи. А вот кто
