Пахомов кланяется.
Алё, следующий!
Свет гаснет. Мотив мельницы. Свет.
На сцене Мымра и Климов.
МЫМРА. Вопрос шестой. От кого вы получили задание на развёртывание шпионской деятельности в Советском Союзе?
КЛИМОВ. Это что-то новое. Я шпионской школы не кончал.
МЫМРА (равномерным голосом). Не пытайтесь запутать следствие. Ведь вы служили с 44-го года в американской армии?
КЛИМОВ. У союзников. Да.
МЫМРА. Это не важно, что у союзников. Так неужели вас не завербовали?
КЛИМОВ. Как? Значит, если я только служил…?
МЫМРА. Хорошо. Как американский военнослужащий вы могли получить паспорт в Соединённые Штаты, или в Канаду, или…
КЛИМОВ. Куда угодно.
МЫМРА. Вот вы и запутались. Чем же вы в таком случае объясняете своё добровольное возвращение на родину?
КЛИМОВ. Чем… объясняю… своё добровольное…?
МЫМРА (кивает злорадно, пишет). Ответ. Смешавшись… Я показал неправду. Я получил задание от американской разведки.
Свет гаснет. Мотив мельницы. Свет.
На сцене Свербёжников и Печкуров.
СВЕРБЁЖНИКОВ (пишет). Ответ. Я получил задание от американской разведки.
ПЕЧКУРОВ. Гражданин следователь! Да я американцев в глаза не видел. Меня — наши освободили.
СВЕРБЁЖНИКОВ. Кто это наши? Кто это ваши? Ваши в красноярской тайге на четырёх лапах бегают.
Пауза.
Ну, хорошо, от американской разведки, скажем, через офицера немецкой службы… как его звали?
ПЕЧКУРОВ. Кого?
СВЕРБЁЖНИКОВ (пишет). Рихарда Байера. (Потирает руки.) Вот и готов протокольчик! (Разбирая бумаги, напевает.)
«И тот, кто с песней по жизни шагает…»
Как там тебе — жратвы хватает?
ПЕЧКУРОВ. Где же хватит? Хлеба во кусочек, да баланды две банки в день неполных…
СВЕРБЁЖНИКОВ (несёт к столу Печкурова лист протокола и обмакнутое перо). Выпишу тебе дополнительное — кашу будешь получать и сто грамм хлеба. На, подпишись.
ПЕЧКУРОВ. Не буду. Наскрозь брехня.
СВЕРБЁЖНИКОВ. Ух ты, падло. Кто тебя научил так отвечать?
ПЕЧКУРОВ. Я теперь сам учёный.
СВЕРБЁЖНИКОВ. Нет, ты ещё не учёный. Ты ещё на стального ежа не садился. (Постепенно наступая.) Ты ещё пшеницу отварную жрёшь, ночи спокойно спишь. Я тебе ещё божьего дара в яичницу не давил. А хочешь?
ПЕЧКУРОВ (понурясь). Мне, начальник, так подыхать и так подыхать. Надоела эта волынка. Жить я больше не хочу.
СВЕРБЁЖНИКОВ (останавливаясь, поражённый). Дерьмо собачье, — как не хочешь?
ПЕЧКУРОВ (мирно). А так. Вы вот на тёпленьком месте сидите, по бабам клюёте, вам жить хочется, — и всем, думаете, хочется? Нет. Пять лет я промучился, ещё десятку получу — зачем мне жить?
