— Гони в шею! — крикнул кто-то впереди Гриши.
— Вон! Во-о-он!
Женкену и его друзьям ничего не оставалось, как удалиться. Они ушли сквозь враждебно расступавшуюся толпу.
И опять Гриша посмотрел на Женкена — тот уходил, оглядываясь на шумящий зал и улыбаясь злой и самоуверенной улыбкой.
Потом на кафедру взбежал длиннорукий рабочий с всклокоченной бородкой.
— Вы здесь, братцы, шумите и шумите, а кровь рабочая как текла, так и продолжает течь. Давно ли полковник Семеновского полка Риман пострелял без суда сто пятьдесят человек на станциях Казанской дороги от Москвы до Голутвина? А? И моего самого дружка, машиниста Ухтомского, угробили. Генералы Ренненкампф и Меллер-Закомельскнй на транссибирской железке уничтожили нашего брата многие тысячи. А вы всё разговаривали да разговаривали! Сколько же терпеть?
Смуглый студент мельком оглядел Гришу, спросил, щуря синеватые глаза:
— С какого факультета? Что-то я вас не знаю.
— Только что из Москвы.
— Принят?
— В будущем году приеду поступать. Сейчас экстерном за гимназию сдаю.
Студент оказался с юридического, куда собирался поступать и Гриша. Корней Кожейков сразу располагал к себе, и Гриша почувствовал, как будто он давно знал Корнея, как будто они старые друзья.
Но вот что-то случилось. Расталкивая людей, в зал ворвался перепуганный паренек, лицо его горело, словно ему только что надавали пощечин.
— Господа! — закричал он, подняв руки. — Господа! В общежитии юридического жандармы!
Многие рванулись к двери, мимо Гриши пробежал побледневший Бервиль.
Кожейков схватил Гришу за руку, потащил за собой. Они выбежали из здания университета, пробежали мимо столовой.
У дверей общежития, лениво покуривая, стояли два городовых и один из дворников университета, но им не удалось остановить толпу. Оттиснув стражей порядка, студенты ворвались в свои дортуары, где все оказалось раскидано и разбросано, словно после погрома.
Перед жандармским ротмистром, сидевшим у стола посередине зала, стопками лежали тетради и книги. А десятка два жандармов с неистовым рвением рылись в студенческих комнатушках.
Бервиль вбежал в зал раньше Гриши и Корнея и остановился у двери.
Ротмистр встал, оглядел студентов и требовательно спросил:
— Явились? Ну, кто из вас Бервиль, молодцы?
На столе перед ним лежала пачка прокламаций и стояла жестяная банка, наполненная серым порошком.
Бервиль не отозвался. И все кругом молчали. Рядом с Бервилем стояла девушка, невысокая пухленькая блондинка с испуганными глазами.
