Тёмное, да. В Усть-Невском, помнится, сталкивался я уже с попыткой создать несуществующую личность. [1] Только там это был преступник, а здесь не существует свидетельница. Хотя, конечно, продажа ребёнка — тоже дело наказуемое, и та, кого Ломская записала как Полянову, ежели её найдут, под суд пойдёт обязательно. Но в нашем деле она проходила бы именно свидетельницей... И кого, спрашивается, могла Ломская Поляновой обозвать? И главное — зачем? Малецкому уж точно не понравилось бы получить из надёжного, как он верил, источника такую фальшивку. Интересно, а купчая на ребёнка, о которой упоминал Ломский, она тоже Поляновой подписана? Вот же, понимаешь, Полянова-Подлянова... Так, стоп. Полянова? От слова «поляна», значит. А что у нас рядом с поляной может оказаться?
— Борис Григорьевич, — вкрадчиво начал я, — а может, стоит поискать какую-нибудь Лесовскую или Лескову? Тропинину или Опушкину? Рощину, на худой конец?
— Боюсь, так и придётся, — горестно вздохнул пристав.
А потом горестно вздыхать впору было мне самому — и Шаболдин, и Елисеев дружно уверили меня в том, что ни к кому из лиц, перечисленных в списке Ломского, Пётр Бабуров и близко не подходил и денег с них вымогать не пытался. Разве что Полянова оставалась, но её для начала неплохо было бы просто найти...
Закончили мы наши посиделки обещанием Шаболдина хорошенько потрясти Ломского по поводу убийства Жангуловой. Затем Елисеев поймал извозчика, мы же с Шаболдиным пошли пешком — живём-то оба поблизости.
— Просьба у меня к вам, Борис Григорьевич, — я решил вспомнить и о других своих заботах. — Не в службу, как говорится, а в дружбу.
— Слушаю, Алексей Филиппович, — отозвался пристав.
— Мне бы узнать, имела ли Евдокия Ломская какое-то касательство к Мариинским акушерским курсам. И если вдруг окажется, что она там училась, преподавала или ещё каким иным образом была к ним причастна, хотелось знать всё, что удастся выяснить. Все подробности. Не спрашивайте, для чего они мне, — упредил я желание Шаболдина получить разъяснения по поводу столь неожиданной для него просьбы, — простите, но сказать не могу. Если, однако же, увижу там хоть что-то, к нашему делу относящееся, непременно вам сообщу.
— Это можно, — кивнул пристав. — Вот только насколько скоро вам оно надобно?
— В сроках я не то, чтобы сильно ограничен, но до середины августа месяца было бы неплохо, — обозначил я свои потребности. — Но если и раньше будет, сами понимаете, возражать не стану.
