— Тогда я возьму на себя узнать, поддерживал ли Бабуров связь с Ломским, когда служил у Эйнема и мотался потом неведомо где, — решил и я сделать вклад в розыск сообщников Малецкого.
Мы все втроём посчитали, что за такое надобно выпить, что без промедления и совершили.
— Борис Григорьевич, — на волне такого подъёма пришла пора продвинуть и свой интерес в общем деле, — не узнаете, есть ли среди тех, кто знал Бабурова лично, по школе там или по службе в больнице, изографы?
— Узнаю, если есть, — отозвался Шаболдин. — А зачем вам?
— Не мне одному, — отметил я. — Одно дело, будете вы у тех же девок или ещё у кого просто так про Бабурова выспрашивать, так не все его по фамилии знают. И другое — если портрет покажете.
— Этак и я велю губному изографу Лизунова нарисовать, — Елисеев оценил идею первым.
— Да, Алексей Филиппович, умеете вы удивить! — Шаболдин принялся наливать по третьей. — Прямо как тогда с пулей от литтихского штуцера! Простите великодушно, — осёкся он, сообразив, что мне о гибели Аглаи вспоминать неприятно. [1]
— А что было с той пулей? — захотел узнать Елисеев, не поняв особенностей момента. Ну да, ему-то откуда знать...
— Да вот, Алексей Филиппович подсказал, как убедиться, что пуля выпущена именно из определённого оружия, — пояснил Шаболдин.
— Отстрел пули и сличение следов на ней с имеющейся? — переспросил Елисеев. — Так это вы придумали? — повернулся он ко мне. — Нам эту методу из городской управы лет пять назад спустили, я сам с её помощью Гложевича изобличил, мерзавца, что отца родного из-за наследства застрелил, да пытался выдать это за нападение неведомых разбойников.
Ну вот, и это в дело пошло, теперь меня знают не только как изобретателя колючей проволоки. Нарабатывается репутация-то, однако...
— Моё почтение, Алексей Филиппович, — когда я подтвердил, что да, моя идея, Елисеев встал и поклонился. — Что ж, будем, стало быть, вместе розыск вести.
Мы выпили по последней и в ожидании кофе и сладостей успели посетовать на то, что нет пока законного повода взяться за доктора Ломского. Несколько отстранившись от беседы приставов, я прислушался к предвидению, которое настойчиво подсказывало, что браться за Ломского надо. Хм, похоже, чего-то я тут всё-таки не понимаю, раз предвидение подсказывает то, что и так было принято исключительно путём обычных умственных рассуждений... Но тут принесли кофе, и мне стало не до разбирательства с особенностями своих ощущений.
