— Это вы, Алексей Филиппович, правильно понимаете. Ну, я так полагаю, что правильно, — поправил Елисеев сам себя. — А розыск по убийству Жангуловой Борис Григорьевич ведёт?
— Да, — подтвердил я.
— Значит, надо ему список с допросного листа Лизунова передать, — заключил Елисеев. — И что-то я с ним вообще давненько не виделся... А давайте, Алексей Филиппович, все втроём встретимся? Вы, я, Борис Григорьевич. Есть ведь о чём нам поговорить?
А что, мысль совершенно здравая. Да, у каждого из троих интерес свой. Елисееву нужны сообщники Малецкого, Шаболдину надо поймать убийцу Жангуловой и прояснить вопросы относительно доктора Ломского, мне и опять же Шаболдину следует выяснить судьбу Бабурова и найти его останки. И все эти три интереса тесно переплетены вместе, да так, что не сразу и поймёшь, где кончается одно и начинается другое. А раз так, то объединение наших усилий всем нам на пользу и пойдёт. Московская городская губная управа, конечно же, будет как-то налаживать взаимодействие Замоскворецкой и Елоховской управ, но мой-то интерес городской управе ни к какому месту не прилепишь. Да и Шаболдин с Елисеевым напрямую быстрее договорятся и сработают, чем через городскую управу. Нет, прав Елисеев, прав целиком и полностью. Мне даже жалко стало, что это не я предложил такую ценную мысль.
...Встреча состоялась через день в трактире Дятлова на углу Ирининской и Ладожской улиц. Мы заняли отдельный кабинет во втором этаже, заказали совсем немного ореховой настойки, холодных и горячих закусок, да кофею со сладостями. Начали с того, что поделились новостями — Елисеев рассказал о допросе Лизунова, я повторил своё предположение относительно связи сообщников Малецкого через блядню Аминовой, но самым для меня интересным оказался рассказ Шаболдина. Времени Борис Григорьевич не терял и накопал много-много интересного.
Розыск по убийству Жангуловой пока что, правда, топтался на месте, тут Шаболдину хвастаться было нечем, что он честно и признал. Не удалось пока даже установить, кому именно Жангулова сообщила об интересе, проявленном губными к её давней встрече с Бабуровым. Зато вокруг доктора Ломского работа у Бориса Григорьевича кипела. Из шести пациентов доктора, пребывавших в настоящее время на каторге или в тюрьме, свидетельства о непереносимости инкантационных воздействий он выписал двоим. Одного уже забрали на обследование в Иосифо-Волоцкий монастырь, второго пока что везли в Москву из Сибири, и прояснение их истинного состояния оставалось лишь вопросом времени. Пока же Шаболдин собрал аж целую коллекцию слухов, ходивших о докторе Ломском как в среде самих врачей, так и среди пациентов самого лекаря и Головинской больницы. Да уж, не зря доктор Штейнгафт морщился, когда я спрашивал его о коллеге...
