— Господи, помилуй нас, грешных, — под стандартный дядин тост мы махнули по чарочке за успех наших дел и дядя Андрей отбыл к себе.
— Отец, — решил я спросить, когда мы остались вдвоём, — а почему ты Василия к этим делам не привлекаешь?
— Василия? — переспросил отец. — Он так соображать, как ты, не может, чего греха таить...
— А от него и не требуется, на то я сгожусь, — самокритика моей сильной стороной никогда не была, вот и сейчас не удержался. — Как из моих задумок что-то путное сделать, твои мастера лучше нас с тобой знают. А нам нужен человек, что будет руководить производством, когда мы его наладим. Свой человек, из нашей семьи.
— Хм, — отец задумчиво огладил бороду. — Я-то Василия на Боярскую Думу поднатаскать хотел... Андрею в помощь, а потом и на смену. А теперь вижу, что ты и там получше него справляться сможешь...
— Ну вот, — согласно кивнул я. — Пусть сосредоточится на заводах.
— Ты что-то своё задумал? — в проницательности отцу не откажешь.
— Задумал, — признался я. — Только пока о том рано. Вот женюсь, куплю дом...
— Дом? — перебил меня отец. — Отделиться хочешь?
— А у меня есть выбор? — отозвался я. — Василий уже сейчас с Анной гостевую комнату под себя забрали. А там и дети пойдут... Нет, отец, хочу я отделяться, не хочу, а всё равно придётся. Я сначала, конечно, сам женюсь, тогда о моих задумках и поговорим. Сейчас рано.
Отец снова задумался. На этот раз думал он долго, я же тихо, стараясь не мешать его размышлениям, вернулся к разложенным на столе железкам.
— Прав Андрей, — отец прервал молчание. — И хочешь с тобой поспорить, да не выходит. Значит, потом и поговорим...
[1] Латуни
[2] Было. Резиновый уплотнитель имел затвор французской винтовки Шасспо 1864 года
[3] 17,7 мм
[4] 11,4 мм
Глава 4. О шантаже и медицине
— Малецкий? — Шаболдин весело усмехнулся. — Плут, мошенник и прохиндей, каких свет не видывал, но, скажу вам, презанятнейший! Числился купцом второй тысячи, только почти весь его капитал представлен был ценными бумагами, которые он многократно закладывал и перезакладывал. Однако же до банкротства никогда не доводил, всегда у него находились деньги, чтобы расплатиться по долгам и обязательствам. Прямо как из воздуха их доставал! В Москве Малецкий известен был своими кутежами, а уж бляди московские, почитай, все его в лицо знали и по особым приметам, хм, в других местах. Были подозрения, что Малецкий искал и находил всякие грешки московских купчишек, а потом брал с тех купчишек деньги за молчание да за возврат порочащих их бумаг, но доказать того долго не могли. Сами же знаете, купцы о таких делишках с нами говорить не любят... Но когда Малецкого взяли, при нём была бумага, каковую собирался у него очередной такой купчик выкупить. Там потом и другие дела размотать удалось, и отправился Малецкий на каторгу, где в первую же зиму и помер, слишком уж был изнежен. А вам-то он зачем?
