В качестве еще одного недостатка Сталин назвал отсутствие в красных войсках кавалерии. Отметим это: когда представится возможность, Сталин немало сделает для красной конницы.
22 сентября, когда положение на фронте вновь ухудшилось для красных войск, он возвратился в Царицын. С 20 сентября казаки, отдохнув и пополнившись, перешли в наступление.
Советская республика не могла полностью снабдить своих защитников. Но и на фоне общего недостатка положение войск под Царицыном было ужасающим. Сталин и Ворошилов раз за разом, крайне настойчиво, обращались в Москву, прося, настаивая, требуя. Но в высших военных инстанциях республики эти обращения не только не встречали должного внимания, но и, более того, вызывали странную реакцию. Речь идет в первую очередь о Троцком.
В своих действиях руководители обороны Царицына исходили из целесообразности и знания местных условий, а потому далеко не всегда соблюдали многочисленные и многословные инструкции Троцкого. Со своей стороны Троцкий, посылая в Царицын грозные и путаные приказы, прибегнул к испытанному средству авантюристов – клевете. В телеграммах к Ленину и Свердлову он всячески пытался опорочить работу Сталина и Ворошилова, искажая и подтасовывая факты, обвиняя обоих в недисциплинированности и партизанщине, срыве обороны города.
Эти утверждения Троцкого тем более несправедливы, что именно Сталин и Ворошилов были главными лицами в Царицыне, не на словах, а на деле устанавливали дисциплину в войсках, стремясь превратить революционные отряды в регулярные части. Конечно, и Сталин, и Ворошилов, будучи принципиальными, решительными работниками, могли в азарте спора допускать неверные суждения, а в практической работе – ошибки.
По ознакомлении с положением дел Сталин 27 сентября направляет в РВС Республики письмо, в котором сообщает, что казаки возобновили наступление, что войска «не одеты и не вооружены. Обещанных же в Москве винтовок и обмундирования до сих пор нет…
В этом письме имеется фраза: «командующий же Сытин, странным образом не интересующийся положением фронта в целом (если не считать Поворинский участок), видимо, не принимает или не в силах принять меры для оздоровления северных участков Южного фронта. Более того, на наш двукратный запрос о состоянии северных участков он до сих пор не ответил ни единым словом…»
По-видимому, Сталин и Ворошилов были чрезмерно взыскательны к Сытину, даже пристрастны, но такова уж была натура обоих: отдаваясь делу революции до конца, до последней капли духовных и физических сил, они считали себя вправе требовать того же и от других. Думается, что далеко не все меры, казавшиеся необходимыми руководителям обороны Царицына, командующий Южным фронтом мог провести в жизнь: он был отнюдь не всесилен.
