В середине июня 1918 года советских войск под Царицыном было мало. Не существовало ни общего плана, ни единого командования. Каждый полк, каждый отряд вели бои самостоятельно и, следовательно, разрозненно. В столкновениях с достаточно серьезным противником – белоказачьими войсками – красные части терпели поражения и несли потери. Отряды часто отказывались идти в бой. Так, некий Бабин – временно исполняющий должность «начдива» – прислал телеграмму в штаб Северо-Кавказского округа: «Если немедленно не вышлете сто тысяч, ухожу с позиций».
Не следует думать, что обстановка под Царицыном в этом отношении была чем-то исключительным. Точно так же обстояло дело и на Украине, во время боев с немцами весной 1918 года, и летом на Урале и в Заволжье, где подняли мятеж чехи.
Осталось мало мемуарных свидетельств о Сталине той поры. Приведем одно из немногих воспоминаний Ф. Раскольникова (Ильина). Деятель он был темноватый, но журналист неплохой. Летом 1918-го он был послан из Москвы в Новороссийск с деликатным поручением – добиться потопления кораблей Черноморского флота, дабы они не достались германцам. Путь его неизбежно лежал через Царицын, где он и поспешил к члену ЦК товарищу Сталину:
«На бесконечных параллельных путях недалеко от вокзала я разыскал вагон товарища Сталина. Он сразу принял меня. Над его столом висела карта. В черном кителе и брюках, заправленных в голенища высоких кожаных сапог, с длинными, зачесанными назад, стоячими черными волосами и с густыми книзу опущенными усами на энергичном лице, Иосиф Виссарионович шагнул мне навстречу и, вынув левой рукой изо рта дымящуюся трубку, правую руку протянул мне.
Сталин был в Царицыне всем: уполномоченным ЦК, членом Реввоенсовета, руководителем партийной и советской работы. Все вопросы он, как всегда, решал коллегиально, в тесном контакте с местными учреждениями, что импонировало им и еще больше усиливало его непререкаемый авторитет.
По предложению Сталина мы сели за стол, и я рассказал ему о порученной мне задаче. Я был поражен, когда оказалось, что Сталин знал все: и перипетии новороссийской борьбы между сторонниками и противниками потопления флота, и сопротивление руководителей Черноморско-Кубанской Республики, и категорические приказы московского центра.
– На днях тут проехал Шляпников, – пренебрежительным тоном произнес Иосиф Виссарионович, – он тоже против потопления Черноморского флота, – Сталин пожал плечами, перевернул трубку и, постучав по ней указательным пальцем, не спеша высыпал в пепельницу перегоревшую табачную труху, затем подвинул к себе кисет с табаком, неторопливо развязал его и небольшими щепотками доверху набил трубку.
