– Слушайте меня! – Голос Ранессина набрал силу, и на мгновение показалось, будто не только обеденный зал погрузился в тишину, но и весь мир вместе с ним, как будто в этот миг залитый сиянием свечей стол оказался на высшем пике Созидания.
– Этот мир – ваш мир, тот, что вы нам предлагаете, описывая его своими хитроумными, коварными речами, – не имеет никакого отношения к Матери Церкви. Мы уже давно знаем про разгуливающего по нашей земле черного ангела, чьи бледные руки тревожат все сердца Светлого Арда, но наш бич – это сам Архидемон, вечный враг Божественного света. Не имеет значения, является ли ваш союзник нашим истинным Врагом, с коим мы сражаемся тысячелетия, которые не сосчитать, или очередным злобным приспешником мрака, Матерь Церковь всегда выступала против ему подобных. И так будет во веки вечные.
Казалось, все в комнате затаили дыхание на бесконечные мгновения.
– Ты сам не понимаешь, что говоришь, старик, – прошипел Прайрат, голос которого сочился ядом. – Ты становишься слабым, и твой разум тебе отказывает…
Удивительно, но никто из эскритеров не возмутился и не запротестовал, они смотрели широко раскрытыми глазами на Ранессина, который наклонился над столом и спокойно встретил полный гнева взгляд Прайрата. Свет по всему банкетному залу замерцал и почти погас, оставив только два ярких пятна: алое и белое. И тени, что росли и становились все больше…
– Ложь, ненависть и жадность, – тихо проговорил Ликтор, – знакомые нам враги, которые с нами века. И не важно, под чьими знаменами они выступают.
Он встал и поднял руку, худой бледный человек, и Диниван снова ощутил яростную, не поддававшуюся контролю любовь, которая заставила его с благоговением склониться перед загадкой божественной цели, связать свою жизнь со службой у этого скромного и замечательного человека и Церковью, жившей в его душе.
С холодной точностью Ранессин нарисовал знак Дерева в воздухе перед собой. Динивану показалось, что стол снова содрогнулся под его руками, и на сей раз он знал, что алхимик тут ни при чем.
– Ты открыл двери, которым следовало оставаться запертыми навсегда, Прайрат, – провозгласил Ликтор. – В своей гордости и глупости ты и Верховный король призвали страшное зло в мир, уже и без того страдающий под тяжким бременем. Наша Церковь – моя Церковь – будет сражаться за каждую душу до тех пор, пока не наступит День подведения итогов. Я отлучаю тебя и короля Элиаса от Церкви, а также каждого, кто последует за вами в мир мрака и ошибок.
