— И как, были легенды?
— Легенды были! Вова, в то время у нас меняли проводку, ты же понимаешь, что ремонт и прекращение работы — вещи несовместимые. Я в последний момент, на самом пике задел голой задницей торчащие из стены провода. Вова, если бы ты знал, как меня долбануло… Но ведь и её долбануло тоже, прямо через мой детородный орган. Я бы подумал, что он задымился, если бы не потерял сознание. Очнулся раньше неё, слава богу. Так она потом всем рассказывала, что я такой гигант, что она от семяизвержения отключилась.
Семёныч встал из-за своего стола и поднёс стакан воды Владимиру.
— Попей, успокойся. Надеюсь, ты не трепач.
— Да что я-то. Ты же сам говоришь, что она всем рассказывала. Она ещё работает? Что-то я не замечал лаборанток с такими формами.
— Нет, моя Вера Петровна тогда находилась в декретном отпуске. А я её уволил, электросекса мне больше не хотелось, при всём желании я повторить такой оргазм бы не смог. Да и срезы она делала плохо. Тебе ещё воды, а, Вова?
— Нет, Семёныч. Я тебя знаешь о чём попрошу… Ты мне внутривенные поделаешь?
Я тогда пролечусь без отрыва от производства.
— Да не проблема. Травма, да? Посттравматическая энцефалопатия?
— Она.
— Получил как?
— Я на «скорой» работал реаниматологом. «КАМАЗ» машину нашу с мигалками не пропустил.
— Ой, бля!
— Так что я чуть твоим клиентом не стал. А вот водитель наш стал.
— Я помню, четыре года назад. По зиме дело было. Тогда только ты и выжил. Помню я. Но не завидую. Ты же поломался весь. Тогда много о той аварии говорили. Инвалидность тебе пророчили. Тогда жена ушла, да?
— Тогда созналась, что любит другого.
— Вот как…
— Да я на неё не сержусь, она месяц за мной ходила. Потом помогла с квартирой, мебель перевезла, вышла замуж за другого и укатила.
— Тьфу ты. Ты меня, Вова, извини. Я всё для тебя сделаю.
— Внутривенные поставь. Мне не с руки себе самому в вену.
— Понятно, ты ж не наркоман какой. А давай я сам чай поставлю. И заварю, и попьём горяченького!
— Ну, поухаживай, коллега. Слушай, а ещё у тебя в запасе истории есть?
— Есть, добра этого хватает. Я же мачо! Только Вере Петровне не говори. Она не знает. Ей не положено. Я только её люблю, а остальных пользую.
— Да я могила.
— Был у нас такой эксперт, с фамилией Могила. Не прижился.
— Уволился?
— На кафедру ушёл и фамилию сменил, взял фамилию жены. Какую — не скажу, ты, может, у него учился, защитился мужик, и не скажешь, что Могилой был.
— Ты, Семёныч, сегодня в ударе.
