Я пробрался сквозь толпу за кулисы в тот момент, когда «кабинетный ученый» снимал грим. Я закричал:
— Ажан!
Он обернулся — действительно это был он. Я остолбенел. Пробормотал что-то вроде «как ты тут оказался?».
Ажан засмеялся и сказал:
— Подожди меня, перекусим что-нибудь. Я приглашаю.
Мы пересекли несколько улиц и переулков и уселись в тихом месте, где прямо на улице жарили мясо. Ажан заказал блюдо из говядины, баклажаны, помидоры, брокколи.
— Давай еще порцию говядины возьмем, — предложил я.
— Не нужно. Это я тебе заказал, вы, северяне, любите поесть. А я по вечерам не ем мясо. Жирное вредно для голосовых связок.
Я, расхохотавшись, сказал:
— Вот уж не ожидал, что ты еще и поёшь!
Он слегка нахмурился и ответил:
— До того, как приехать во Вьетнам, я входил в провинциальную труппу шаосинской оперы.
Только тут я сообразил, что допустил бестактность, и решил сгладить ситуацию:
— О, поешь ты так хорошо, для чего ты сменил профессию и стал медиумом? Вряд ли тебя действительно бесы одолели?
Он тоже улыбнулся и тихо сказал:
— Здесь себя не прокормишь одними выступлениями на сцене.
Он подцепил палочками кусочек брокколи и, медленно его разжевывая, продолжил:
— Но я, возможно, скоро вернусь в Хюэ. Как только накоплю достаточно денег, создам свою собственную труппу.
Я заметил:
— Хм, в прошлый раз ты говорил, что приехал во Вьетнам, чтобы заработать на жизнь. А по существу, все-таки занимаешься тем, чем хочешь.
Он, покачав головой, возразил, что, по существу, все это из-за одной женщины.
Я изумился и всем своим видом продемонстрировал интерес. Но он замолчал. Он поднял стопку и чокнулся со мной:
— Пей.
Я сказал:
— Но все-таки ты стал медиумом, это ведь тоже редкий дар. Было бы жаль, если бы не стал. Такой дар дается далеко не каждому.
Капля жира от жареного мяса брызнула на белую рубашку Ажана. Он вытащил бумажную салфетку и очень старательно начал вытирать пятно, говоря при этом:
— Есть польза от недеяния, есть и воздаяние.
— Что? Что это за таинственность?
Он улыбнулся.
Мы тогда как-то незаметно, слово за слово, проболтали полночи.
При расставании я сказал:
— Когда ты выступал на сцене, я сделал несколько кадров. Оставь адрес, вернусь — пришлю тебе.
— Хорошо, скину тебе потом на мобильный.
Когда мы вернулись на родину, жизнь моя милостями Лао Кая перевернулась с ног на голову. Чтобы участвовать в его проекте, мне пришлось уйти с хорошей должности госслужащего. Тут-то я и познал все тяготы бытия. Деньги, которые я от него получил, в конце концов истратил. Правда, надо сказать, я их не на ветер спустил: купил себе качественную аппаратуру для съемки. Начал подрабатывать: свадебные фото, семейная фотосъемка и все такое. Немного приятнее на слух звучит, если сказать: я стал фрилансером. Между делом выкроил время и женился. Но моя теща активно сопротивлялась нашему браку, говорила дочери: «При любых обстоятельствах лучший выбор — народный учитель, насчет остальных надо крепко подумать, и никак нельзя выходить замуж за индивидуального предпринимателя, да еще за такого, который людям голову морочит, снимает каких-то заклинателей духов». Но моя жена — женщина новой эпохи, и, несмотря ни на что, она все-таки бросилась в кромешный ад жизни со мной. По правде говоря, меня мучили угрызения совести. Сердцу больно было смотреть, как она стойко переносит бедность. Временами я заливал тоску вином. Тогда она, глядя на меня твердым взглядом, говорила: «Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь». И я глубоко вздыхал.
