Я свернул в переулок, в котором торговали одеждой в национальном стиле. Я знал, что большинство населения Вьетнама — вьеты. Женщины у них одеваются строго и элегантно, но лица простоваты. Я прошел мимо входа в маленькую лавку, на фасаде которой, однако, висело несколько комплектов яркой одежды. Я зашел внутрь, там сидела старушка. Увидев меня, она никак не прореагировала, продолжив жевать бетель. Я, перебирая, разглядывал одежду, заметил ярко-синий атласный халат и спросил старушку, сколько стоит. Она бросила на меня взгляд, поднялась и, не разгибая старческой спины, начала мне говорить что-то непонятное. Она шамкала ртом с почерневшими от бетеля зубами. На меня накатила тошнота, но я все же с улыбкой переспросил ее еще раз, по-английски. Она недоуменно взглянула на меня и вдруг заслонилась рукой, сказав: «No!»
Я оставил одежду и решил уйти. Отказываться продавать, когда есть покупатель, — больная! В этот момент зашла молодая девушка в майке и коротких обтягивающих шортах. Старуха потянула ее, долго что-то бубнила, показывая на меня. Девушка странно на меня посмотрела и, с трудом подбирая слова, спросила на китайском: «Кому вы хотите купить?»
Я, не раздумывая, ответил: «Жёнке своей».
Она вытаращила глаза и переспросила: «Жёнке?»
Я предположил, что вьетнамцы этого слова не знают и, подумав о том, что «жёнка»-то еще ко мне не переехала, весело улыбаясь, сообщил правду: «Девушке своей, girl-friend, OK?»
На лице девушки было написано изумление:
— Твоя девушка умерла?! И ты еще улыбаешься?
Я разозлился, подумав про себя: «Я к тебе с миром пришел, ничего плохого не делал, а ты меня проклинаешь!» Но, увидев ее абсолютно серьезное выражение лица, вдруг почувствовал что-то странное и спросил:
— Что ты этим хочешь сказать?
— Бабушка сказала, что ты пришел давно. Что тебе нужно, в конце концов? Ты решил послоняться по магазину погребальных одеяний?
Услышав это, я задрожал от страха и бегом выскочил наружу. Обернувшись, я крикнул девушке:
— Вы, вьетнамцы, больные! Для мертвых одежду шьете красивее, чем для живых!
Я трусцой выбежал из этого переулка, без конца шепча «тьфу-тьфу-тьфу». Небо помрачнело, начался моросящий дождь. Зонта я с собой не взял, поэтому бросился скорее к какому-то странному, причудливому павильону. Все-таки успел промокнуть и, не удержавшись, чихнул. Тут звякнул телефон и раздался голос Лао Кая, слышно было, что он торопится: «Ты куда подевался? Ищу повсюду. Скорее возвращайся, собирай свое хозяйство, начинаем работать».
