— Заткнись, дура! — потребовал он.
Снова шум, возмущённые возгласы.
Вряд ли обитатели соседних комнат выйдут помочь девчонке. Бандиты чувствовали себя тут как у себя дома, остальные жильцы были порядком запуганы.
— Помогите! Помогите, пожалуйста!
Я нервно прикусил губу. Чего мне точно сейчас не хватало — так это влипнуть в заварушку. Для дела лучше, если я буду вести себя тише воды, ниже травы. Многое, слишком многое поставлено на карту. Если провалюсь, другого шанса подвести своего человека в банду Кузнеца, чтобы накрыть всех скопом, уже не будет. Да и шайка, если верить Алтыну, собирается залечь на дно после большого налёта.
И тогда они могут вынырнуть в совсем другом месте, где мы уже не сможем дотянуться до них.
Внять голосу разума? Ничего ни делать, не вмешиваться, не отсвечивать… В общем, прикинуться ветошью, забиться подобно сверчку в укромное место и тихонечко там сидеть…
С точки зрения оперативной работы — это самое лучшее.
Не имею морального права завалить начатое. Трепалов не поймёт, мужики из отдела не поймут.
Но и бросить всё на произвол судьбы — не могу.
У типа в коридоре вполне конкретные намерения и сдаваться он не собирается.
Наоборот, возня за дверью только усилилась.
Меня обдало жаром с ног до головы. Я вдруг ощутил, как волосы становятся горячими.
Ну не имею я права сидеть и делать вид, что ничего не происходит, а если и происходит, то никоим боком меня не касается! Даже если это нужно во благо!
Если этот гад изнасилует девчонку, я ведь потом не только ей в глаза смотреть не смогу, я голову перед моими дорогими Настей и Степановной не подниму. Буду ходить как оплёванный.
— Спа…! — вскрик резко захлебнулся.
Насильнику надоело церемониться, и он пустил в ход кулаки.
Всё, с меня хватит. Сердце разрывается.
Я выскочил в коридор, кровь во мне бурлила и клокотала.
Оружия у меня не было, но если надо готов рвать на части голыми руками.
Всё, как я думал: один из корешей Алтына — худой, бородатый, с перекошенным ртом, мутными глазами и весь трясущийся с перепоя, зажал в коридоре худенькую девчушку лет четырнадцати в штопанном-перештопанном платьице. Из её носа текла кровь, глаза были закрыты, она громко и часто дышала и, похоже, находилась на грани потери сознания.
Бандит уже пользовался моментом, задрал платьишко и грубо шарил руками по телу несчастной.
Мне ужасно хотелось впечатать кулак в пьяную морду ублюдка, разворотить ему челюсть, вогнать зубы в мозг… И всё-таки я подавил этот позыв и, вместо того, чтобы замахнуться и нанести удар, я изобразил на лице максимально дружелюбную улыбку.
