Мальчишки | страница 23

— Кидай, Жень… Кидай…

Ловит рыбу в траве, пальцы склизкие, а Женька грозит кулаком и на губы показывает — молчи! Отвернулась Зинка, стала рыбу обкладывать травой, чтоб не высохла, а тут прямо ей в руки летит другой щуренок, длинный и глаза вытаращенные.

А когда сбилась Зинка со счета, сколько рыбы в траве, вылезли из воды Женька с Чирком, растянулись рядом с Зинкой в теньке, только ноги выставили на солнце, и хлеб стали есть.

— Домой придем, жареху сделаем.

Женька отгоняет мух от лица, лениво, словно со сна, говорит:

— На Горелом русалки водются. Красивые. Волосы по спине, как трава. — Приподнимается на локтях. — Не вру… — Щелкает ногтем о зуб, хлопает ладонью по груди. — На свету не видать их. Вот ежели ночью. Они на дне лежат. Там у них дома свои, окошки всякие… Я вот рыбу вчера ловил, ну прямо-таки гладко кругом было. И вдруг вода как подымется да пойдет кругами, и ветру много стало. Это они… Русалки. Танцуют, и вода над ними ходит. Я, понятное дело, гляжу во все глаза и вижу волосы промеж кругов вылазят… тонкие, длинные. Не вру… сам видел волосы те… Вроде бы, как золотые. Какая тут рыба. Нету рыбалки никакой… А вот бабка Настя, что у конюшни живет и очки ниткой все обматывает, она сказывала, сама видела их. Это нынче она стекла на глаза надевает, а тогда нет… Пошли они это с дядькой Пашей сено косить… Чего зубы кажешь! Нет у тебя их вовсе… Не веришь, уши травой заткни.

Чирок не обижается и смотрит веселыми глазами.

— Сказывай дальше.

— Давай, Жень, давай.

— Ночь подошла. Легли они в сено. Дядька Паша захрапел, даже трава зашевелилась. А бабка Настя глядит, из воды вылазят русалки, взялись за руки и по берегу пошли. Страшно небось… Закричала бабка Настя, они и поплюхались в воду, а дядька Паша все равно храпит. Во как!

— Пымать бы их.

— Куда… Они знаешь какие спугнутые.

— Бреднем. Айда, Жень, попробуем?

Зинка не шелохнется, застыла глазами на Женьке, страшно ей. Молчит и посапывает тихонько.

— Твой бредень починяем и выловим хоть одну. Давай, Жень?

— Забоишься в воду-то лезть.

— Не-е.

— Давай к завтрему бредень сделаем. Суровых ниток только нету.

— У меня есть, — чуть не задохнулась Зинка. — Я дам.

Возвращались ходко.

Обдумывали про себя затею. Не переговаривались даже.

А когда пришли домой, выволокли бредень — щупали, растягивали, считали шагами длину.

Зинка прыгала вокруг, хвастала:

— А нитки-то я вам дала. Чего бы вы делали без меня…

Потом вдруг притихла, с серьезным лицом сидела над бреднем, думала: